Оружие слабых. Повседневные формы крестьянского сопротивления - Джеймс С. Скотт

представителей правящей партии, многие из которых столь же бедны, как и они сами, а богатые семьи Седаки, которые управляют её местным отделением, и стоящую над ними коалицию государственных служащих, богатых землевладельцев и бизнесменов со связями, контролирующую ОМНО на уровне района. ОМНО для небогатых сторонников ПАС выступает почти синонимом «имущих» (гологан берада) и «правительства». Несмотря на то, что ПАС не удалось завоевать власть в Кедахе, она привлекает многих бедных земледельцев, поскольку выступает «религиозно окрашенным массовым движением в защиту крестьянских интересов»[267]. Члены партии в Седаке подчеркивают, что она представляет только одну расу и одну религию, тогда как ОМНО с её партнёрами по коалиции не может защищать одних лишь малайцев и их религию. Вопросы расы и религии понимаются большинством бедных членов ПАС таким образом, что они неразрывно соединяются с проблемами классовых отношений и нуждами мелкого крестьянства, которое вполне обоснованно ощущает себя находящимся под угрозой. Таким образом, как мы ещё увидим, представления об эксплуатации, о правах на работу, землю и благотворительность – иными словами, все принципиальные материальные вопросы – находят своё выражение посредством того, что воспринимается в качестве норм малайского сообщества и требований ислама к благочестивому поведению. Когда звучит утверждение, что ОМНО защищает состоятельных людей и практически ничего не делает для помощи менее зажиточным крестьянам, оно одновременно подразумевает, что ОМНО нарушает как малайские, так и исламские ценности[268].

Наконец, было бы ошибочно игнорировать тот элемент чистой гордости и упрямства, который удерживает членов ПАС от перехода в другую партию, несмотря на цену, которую они платят в виде отказа от патронажа ОМНО. Они уже продержались достаточно долго, чтобы теперь возводить в достоинство то, что с точки зрения лидеров ОМНО, вероятно, выглядит необходимостью, и не желают отказываться от общественного и личного удовлетворения от следования своему политическому пути из принципа, без какого-либо материального вознаграждения. Этот дух стоек и достаточно укрепляет людей, чтобы бедняк Таиб, сообщивший друзьям, что подумывает сменить партию по настоянию своей жены, не решился на этот шаг, поскольку, по его словам, он опасается, что его приспособленчество вызовет презрение со стороны друзей из ПАС. Если угодно, то недавние эпизоды, связанные с помощью пострадавшим от засухи и «программой сельского благоустройства», где неприкрыто восторжествовал партийный принцип, способствовали нарастанию ожесточенности и решимости членов ПАС.

Против ПАС выступает грозная коалиция состоятельных семей, которые монополизировали функции ОМНО в сельском сообществе (см. Приложение С, Таблица 4). Одиннадцать жителей Седаки, которые сейчас или в недавнем прошлом были функционерами или членами деревенского комитета по развитию, возделывают в среднем почти 13 релонгов земли (примерно втрое больше, чем среднее местное хозяйство[269]) и, за единственным исключением, принадлежат к самой богатой половине домохозяйств. Есть и ещё одно звено, которое скрепляет их политику: все эти одиннадцать домохозяйств, за исключением двух, связаны с государством в таких сферах, как занятость, лицензии или кредиты[270]. В одном или двух случаях данные связи предшествовали политической активности их обладателей, а для остальных они представляют собой желанные плоды выигрышного выбора. Возможно, что исходно речь шла о простом политическом предпочтении, однако теперь этот выбор настолько зацементирован потоком материальных благ, что стал совершенно необратимым.

Уже упоминавшийся «ближний круг» своих людей, контролирующих не только ОМНО, но и местное отделение Ассоциации земледельцев и Комитет молитвенного дома (сурау), связан плотной сетью родственных связей. Например, Басир доводится племянником старосте деревни (чей сын, в свою очередь, входит в ближний круг), дядей ещё одному участнику этого круга, а заодно и племянником Хаджи Салиму, возглавляющему районное отделение ОМНО. Дед Басира был чиновником на уровне подокруга (пенхулу), а его брат является штатным местным сотрудником Министерства информации. Благодаря своему богатству, семейным связям и примечательной личной энергии Басир почти безраздельно доминирует в местном отделении ОМНО и сельском подразделении Ассоциации земледельцев. Он заседает в исполнительных комитетах государственной начальной школы, частной религиозной школы (Секстах Араб), мечети, кооперативной рисовой мельницы и близлежащего рынка, расположенных в соседнем Кепала-Батасе. Главенство Басира не только признают другие участники ближнего круга – его роль намного затмевает позицию номинального старосты деревни Хаджи Джаафара, который предпочитает оставаться уважаемым сторонним наблюдателем.

Таким образом, от местного политического конкурента предводителей ОМНО отличает не только и даже не столько их богатство. Лидеры ПАС также являются обеспеченными людьми, однако они представляют лишь небольшое меньшинство «ключевых» домохозяйств[271]. Отличительной особенностью лидеров ОМНО в Седаке стала растущая зависимость их домохозяйств от различных форм государственного патронажа и имеющегося у них привилегированного доступа к институтам, которые этот патронаж распределяют – Ассоциации земледельцев, главы подокруга (пенхулу), начальной школы, районной администрации и т. д. Но влиятельность этих людей, конечно же, основана не только на патронаже. Многие лидеры по-прежнему связаны друг с другом и с частью рядовых членов партии родственными отношениями. Такие семейные связи развиваются и расширяются благодаря традиционным деревенским институтам наподобие общества предоставления пособий на случай смерти (хайрат кематиан), «общества тарелок и чашек» (сьярикат пинган манкук), которое предоставляет посуду для пиров, и ассоциаций взаимного кредитования по ротационной схеме (кут)[272] – функционирование этих институтов основано преимущественно на партийной принадлежности.

Однако сегодня партии в деревне во многом не хватает той социальной сплоченности, которую десятилетие назад обеспечивали прочные материальные узы в виде арендных отношений, занятости и благотворительности. До перехода к двойным урожаям патронаж преимущественно был сугубо местным делом: для семей лидеров ОМНО было в порядке вещей способствовать благосостоянию тех, кого они нанимали на различные работы, кому они сдавали в аренду землю и предоставляли небольшие займы и подарки (зачастую это были одни и те же люди). Как уже было показано, экономические возможности, открывшиеся благодаря двойным урожаям, способствовали ослаблению, а то и вовсе ликвидации этой более традиционной основы лидерства. После того, как сельские бедняки стали практически лишним элементом в местном рисоводстве, они оказались ещё более лишними и в социальном плане. Иными словами, если теперь богатые крестьяне Седаки тратят меньше времени и усилий на «обработку» своих более бедных соседей, то так происходит именно потому, что последние больше не обрабатывают их поля.

Голоса бедняков на выборах по-прежнему важны, но их уже невозможно обеспечивать, как прежде, автоматически, благодаря сложившимся экономическим и социальным связям. Богатое крестьянство, которое всегда доминировало в Седаке, теперь – по меньшей мере в политическом плане – всё больше состоит из зависимых посредников, а не самодеятельных покровителей. В настоящий момент эти люди оперируют преимущественно «заёмными» ресурсами, которые поступают непосредственно от государства. Быть может, эти ресурсы