Схватка (повести о чекистах) - Юзеф Янушевич Принцев

— Предъявите ваш багаж.

Чоудури вяло, с опущенными плечами, снял с полки толстую сумку и «дипломат», поставил их перед собой.

— Вот.

— Здесь только то, что включено в таможенную декларацию?

— Да-да! — расширил глаза Чоудури, мол, как в этом можно сомневаться.

— Забирайте вещи, вам придется на некоторое время пройти с нами.

Иностранец будто того и ждал. Подхватив пиджак, сумку и «дипломат», он двинулся к выходу.

— Постой, парень, — остановил его Веселов, — а чемодан-то свой ты нам даришь?

— Какой еще чемодан? — встрепенулся было Чоудури, но, глянув почему-то на молоденькую жену дипломата, сразу же сник, молча вытащил из-под сиденья небольшой коричневый чемодан, опустил голову.

В досмотровой комнате Брестской таможни Кулешов ему сказал:

— Ну что, начнем с чемодана?..

Поезд Москва — Берлин пересек границу СССР без одного из пассажиров, который был задержан таможенной службой за попытку провоза контрабандных товаров и провел в одном из помещений КПП «Брест» еще целые малоприятные для него сутки.

А от пограничников в Управление КГБ города Прибалтийска ушло письмо следующего содержания.

«За попытку провоза через границу контрабандным путем товаров, представляющих историческую ценность, нами задержан Чоудури Баср, 1948 года рождения, гражданин Берега Слоновой Кости, слушатель Ветеринарной академии (г. Москва), который, согласно ориентировке Центра, являлся близкой связью уругвайского дипломата Векстилла, выдворенного из СССР за контрабандную деятельность, и, по имеющимся данным, оказывал ему некоторую помощь в проведении этой деятельности.

В процессе таможенного досмотра у Чоудури обнаружены и изъяты вещи, перевозимые с сокрытием:

1. Икона «Спас Вседержитель» в серебряном окладе;

2. Металлический складень «Рождество Христово», отделанный цветной эмалью;

3. Серебряная фигурка тюленя с клеймом, идентичным одному из тех, которым пользовался ювелирный мастер Фаберже.

В письменном объяснении Чоудури заявил, что купил указанные вещи за 7 тысяч рублей у жителя Прибалтийска по имени Борис, с которым случайно познакомился в Москве в мае текущего года. Другие установочные данные Бориса Чоудури якобы неизвестны. Приметы Бориса: рост 170-172 сантиметра, возраст 40-45 лет, худощав, темноволос, был одет в коричневый вельветовый костюм и серый финский плащ. О дальнейшей связи Чоудури и Борис якобы не условливались.

По предварительной оценке нашего эксперта, общая стоимость изъятых у Чоудури предметов составляет менее 10 тысяч рублей, вследствие этого иностранец не привлечен к уголовной ответственности за контрабанду. С него взыскан штраф и будут применены соответствующие административные меры».

Событие второе

Оно имело место на окраине города Прибалтийска, на льду залива, в глубине которого и стоит город.

Стояла вторая половина марта. Тот, кто хоть когда-то ловил корюшку, хорошо знает: лучшего времени для ловли этой жадной по весне рыбешки не бывает. Удалась бы только погода. А тут она и впрямь удалась.

Морозец был только ночью. Он подышал, как мог, холодом на поверхность подтаявшего за вчерашний день ноздреватого снега, выковал толстенькую, но непрочную льдистую корку. Небо было чистым, и солнце показало на горизонте красный свой бок, как и положено по календарю, в 6.15 утра. В это время и начинается «самый жор».

На лед заезжать было уже опасно, — поизъеденный теплыми ветрами, кое-где потемневший, он был изрисован кривыми линиями трещин, голубел пятнами луж талой воды. Поэтому инженер одного из судостроительных заводов Малышев, приехавший на красных «Жигулях», оставил машину на обочине дороги, идущей вдоль залива.

Кругом стояла благодать просыпающейся после зимы природы: звенели голоса ошалевших весенних птиц, лилась откуда-то ручейная песнь токующих тетеревов, но Малышеву было не до природных красот. Человек азартный и нетерпеливый по натуре, он удовлетворялся только самим действием, всякие там антракты, суетные переходы от одного к другому его раздражали. Сейчас впереди ждала рыбалка, и инженер, быстренько выхватив из багажника ящик с уложенными в него рыбацкими принадлежностями и термосом, почти бегом заторопился на лед.

Была ранняя рань. Чтобы сесть за удочки на самой зорьке, Малышеву пришлось выезжать посреди ночи. Но рыбачье племя — это же кудесники какие-то или лунатики, черт их знает! У лунок уже сидело человек пятнадцать и уже вовсю дергали корюшку. И стоял уже в воздухе дразнящий аромат огурцов — корюшачий запах!

Малышев весь изнервничался и изругался про себя, пока готовил лунку, наживлял на мормышки мотылей: взгляд невольно улавливал резкие взмахи рук соседей, высвистывающих из воды серебристых продолговатых рыбок.

Ага! Вот и у него поклевка. Есть первая!

Половив с полчаса, Малышев с сожалением пришел к выводу, что клев на этой лунке все же хуже, чем у других. Два его соседа дергали рыбу, а у него всего-то с десяток хвостов. Еще немного подождав (вдруг подойдет стайка?), поколебавшись, он резко смотал удочку, подхватил ледоруб и ящик и перешел на новое место.

Лунку он высверлил в стороне от остальных рыбаков — метрах в пятидесяти, в глубь залива, не захотел никого «обрубать». И надо же! Поклевка дернула книзу «кивок» удочки, когда он еще глубину толком не промерил.

...Минут через десять к нему прибежал первый «перебежчик» из основной рыбацкой группы. Виновато улыбаясь, он воткнул свой ледоруб метрах в четырех от Малышева и пока дрожащими руками налаживал снасти, оторопело-восхищенно наблюдал, как инженер беспрестанно машет руками и выбрасывает на лед все новых и новых корюшек.

Такого клева корюшки Малышев не помнил, только слыхал о нем в рыбацких байках, да кто им верит... Мормышки до дна не успевали доходить, это было очевидно — леска ни разу не ослабла, — рыба хватала наживку, как говорится, «на ходу», кучка выброшенной на лед корюшки все росла. Но — что с этим поделаешь? — росло и количество «перебежчиков» вокруг него. В скором времени инженер был безжалостно «обрублен» искателями легкой рыбацкой удачи и сидел в их плотном кольце. Причем было очевидно, что лучше клюет у тех, кто ближе к нему, а у него — лучше всех. Вот кое-кто просверлил лунку в двух метрах, кое-кто в полутора... И у них тоже клев — лучше некуда. Такое впечатление, что рыба роится внизу на крохотном пятачке и Малышев в самом его центре.

На какое-то мгновение клев прекратился, будто рыба решила передохнуть, и Малышев решил отмерить наконец положенную глубину. Он быстро отмотал с удочки несколько витков лески, пока та не ослабла, потом на пару витков убавил глубину и с удовлетворением покашлял: теперь все было как полагается. Но, когда стал приманивать запропастившуюся куда-то корюшку, «играть» мормышками, вдруг будто кто-то ударил по крючкам. Малышев поддернул вверх удочку и почувствовал, что леска совсем ослабла. Обрыв? Так и