Схватка (повести о чекистах) - Юзеф Янушевич Принцев

Что это? Зацеп или щука подошла и цапнула поблескивающие в воде мормышки? Такое бывает.

Малышев подвязал готовый кусок лески с привязанными заранее мормышками, насадил и опять отмерил глубину. Повторилась та же история. То ли зацеп, то ли щука. Мормышек как не бывало.

— Ну погоди, зараза, — прошептал в волнении инженер, достал из ящика «щучью» удочку с японской леской ноль пятого номера, привязал тяжелую отвесную блесну, крючок которой мог бы выдержать любого сома, и «булькнул» блесну в лунку. Рыбаки глядели на него с интересом.

Щука клюнула, как только блесна упала на дно, и Малышев стал ею «играть». К удочке прицепилось что-то тяжелое, он с трудом сладил с попавшейся рыбиной и медленно стал выбирать леску. Рыбаки все как один пораскрывали рты и уставились на Малышева. Те, кто сидел подальше, побросали свои удочки и прибежали к нему, чтобы поглядеть на редкое зрелище. А он, стоя над лункой, изо всех сил тянул леску.

— Не пролезет! — закричал кто-то. — Подрубай лунку!

Принесли пешню и быстро расширили дыру. Малышев опять стал тянуть. Вот-вот покажется рыбья голова.

Один из рыбаков приготовил багорик и стал перед лункой наизготовку.

Но, когда ледяная крошка раздвинулась, все в ужасе отпрянули, а Малышев дико вскрикнул и бросил удочку.

Это была человеческая рука со скрюченными пальцами.

Некоторое время все стояли молча и оторопело глядели на пустую лунку. Происшедшее казалось всем кошмарной нереальностью, глупым видением. Но кто-то сказал:

— Слушайте, а ведь утопленник это...

— Надо милицию вызвать, — поддержал другой.

А третий голос разочарованно и брезгливо произнес:

— Вон оно что... Вон почему она именно здесь хорошо клевала... Не-е, этой рыбы мне не надо!

Когда разошлись, около каждой лунки остались кучки нетронутой корюшки.

Малышев отошел подальше, но домой не уехал, а дождался милиции, за которой уехали двое.

Милицейский наряд прибыл часа через три. Рыбаки опять собрались, помогли милиционерам вырубить полынью и на «щучью» удочку Малышева, которая оставалась лежать нетронутой, вытащили утопленника на лед.

Им оказался молодой мужчина среднего роста, светловолосый, в сильно истлевших джинсах и кожаной куртке. К шее его был привязан кусок капроновой веревки, на ее конце болталась увесистая свинчатка.

Эти два события, происшедшие в разных местах и в различное время, тем не менее имели общую причинную связь: они были порождены одними и теми же людьми, совершившими ряд общественно опасных деяний, которые на юридическом языке называются преступлениями.

Глава 1

Что тут скажешь, Евгений Аббатский, художник из «непризнанных», действительно талантливый человек!

Звучит парадоксально: как же так — талант и не признан! Тем более что тебе уже под пятьдесят. Кажется, было уж время реализоваться...

Беда вся в том, что положение «непризнанного» Аббатского вполне устраивает. Быть членом Союза художников он не хочет сам. Евгений убежден в том, что любая организованная группа людей, в том числе и творческий союз, налагает ненужные для одаренной личности обязанности, а свободу вообще и возможность самовыражения в частности он почитал выше других жизненных благ.

Начинал Евгений Гаврилович — как и большинство способных художников: сначала академия и «подавание надежд», затем конкретные шаги на пути становления как художника, поездки по стране, сбор этюдного материала, участие в выставках, подготовка к вступлению в Союз художников, получение поддержки у некоторых мэтров...

Что сбило тогда с пути? Виной тому были два присущих Аббатскому качества: постоянная, ничем не одолимая тяга к обладанию максимальным количеством денежных знаков и авантюризм, родившийся вместе с ним и всю жизнь будораживший кровь. Евгений однажды осознал, что Союз художников будет мешать воплощению его жизненных установок, потому что они (по ряду позиций) в корне разнятся с установками этой творческой организации. Тем более что деньги рядового члена Союза — это, как говорят в Одессе, разве деньги?

Среди колхозов и совхозов есть хозяйства весьма богатые. Аббатский убедился в том, что их председатели никогда не скупятся на оформление дворцов культуры, на наглядную агитацию, на украшение своих городков и деревень. Он быстро научился договариваться с председателями и никогда их не подводил, работая споро и качественно. А те, дело известное, один перед другим, как петухи, не могут друг другу не похвастать: нашел, мол, художника, работает хорошо... Аббатский был нарасхват. И все больше и больше хозяйств средней полосы было украшено плакатами с трафаретно-бодрыми лицами тружеников полей.

Создав таким образом достаточную материальную базу для «разгона», Евгений Гаврилович решил, что пора заняться делом более степенным, солидным и денежным. Оно-то его и сгубило.

Аббатский никогда всерьез не относился к модернистам. Как можно, например, рисовать геометрические фигуры и считать это искусством? Но особенно его раздражала готовность некоторых коллекционеров отдать бешеные деньги за совершенно явную мазню известного представителя какого-нибудь «изма». На этой нелепости он и решил сыграть, и однажды коллекционер Запашников, помешанный на модернистах начала века, с душевным трепетом приобрел у Аббатского три картины известных кубистов Фернана Леже и Робера Делоне (подделать полотно более знаменитых представителей этого направления, например Пикассо, Евгений Гаврилович пока не отважился). Но коллекционеры — народ общительный, и однажды Запашников с ужасом узнал, что подлинники купленных им за большие деньги картин висят на других стенах. Искреннее возмущение Запашникова стоило тогда Аббатскому двух лет лишения свободы.

Но нет худа без добра или хотя бы малой его части. И в местах заключения нашел Евгений Гаврилович применение своему таланту. Там тоже требовались и наглядная агитация и картины... Но именно там открыл для себя Аббатский еще одну свою способность — мастерить довольно тонкие и изящные поделки. Началось с резьбы деревянных орлов с распростертыми крыльями, а потом удалось попробовать и резьбу, и чеканку, и басму на металлах, естественно, не благородных, но главное в тех условиях было не качество, а приобретенный опыт.

...С некоторых пор в людных местах Прибалтийска стал появляться бородатый, длинноволосый мужчина, который на ящиках, на коробках раскладывал изящно выполненных чертиков, показывающих кому-то фигу, лихих гусар с барабанами, ларцы, башмачки-копилки, смешные фигурки животных, табакерки, резные ложки, чекань... Товар шел ходко, потому что сделан был умелыми руками и к тому же удовлетворял обывательский спрос.

Однажды, когда бородатый мужчина около входа на станцию метро «Центральная» распродал очередную партию товара и, торопливо собрав складной переносной лоток, собрался нырнуть в толпу спешащих в метро людей, его взял за локоть темноволосый мужчина среднего роста, средних лет, с «дипломатом» в руке и страшно