Гюро переезжает - Анне-Катарина Вестли

– Ай да Эрле! Ай да Эрле! – обрадовался Бьёрн. – Нашла всё-таки выход! Сейчас сбегаю.

– А я пока могу поиграть, – сказала Гюро.

Она пошла к Аллану, и Аллан спросил:

– Ну как ты? Поупражнялась как следует?

– Я старалась. Сыграть сначала гамму?

– Да, так будет, пожалуй, лучше всего, чтобы пальцы разогрелись.

Гюро начала играть.

Бьёрн вернулся и принёс ремень, но Гюро, начав играть, уже не могла остановиться. В прачечной, наверное, все слышали доносящиеся из соседней комнаты звуки, но им было интересно, как поведёт себя Эсмеральда, и они, обступив машину, ждали, что будет дальше.

– Как думаешь, ты можешь заменить ремень? – спросил Бьёрн Андерсена.

– Да, это нетрудно, – с гордостью сказал Андерсен. – Ну, вот он и на месте.

Бьёрн вставил вилку в розетку, и Эсмеральда начала стирать. Все услышали, как она загудела, и бельё завертелось в барабане. Спустя некоторое время Бьёрн сказал:

– А теперь включим «полоскание».

Мыльная вода стала выливаться из шланга, и Тюлинька едва успела отскочить в сторону, чтобы не замочить ноги. Вода стекала куда следует, так как в полу для этого было специальное отверстие. А затем Эсмеральда через другой шланг наполнилась чистой водой и начала полоскать. Она стояла спокойно, как ни в чём не бывало, но спокойствие кончилось, когда она принялась отжимать. Она и впрямь заплясала, да так, что затрясся весь дом. Гюро перестала играть, а Аллан сказал:

– По-моему, она отплясывает шотландский рил. Сейчас я ей подыграю. Ей будет веселее танцевать под музыку.

Аллан играл, а Эсмеральда плясала.

– Было очень интересно, – сказал Андерсен. – Спасибо, что пустили нас посмотреть.

– Ну а теперь пошли, пожалуй, домой! – сказала Тюлинька. – Кажется, я лягу сегодня пораньше.

– А тебе не кажется, что ты что-то забыла? – напомнил Андерсен. – То, чему нас научил Индивид.

– А что это было? – не поняла Тюлинька.

– Что каждый вечер нужно выходить на прогулку.

– И правда!

И пока Эсмеральда ещё продолжала свои пляски, Тюлинька и Андерсен погуляли, любуясь на заледеневшие капли и голубой свет в окнах, и наверняка при этом вспоминали в разговорах Индивида.

Школа

Гюро и Эрле по-прежнему ходили утром на прогулку, но теперь уже на лыжах. Это было очень увлекательно, ведь они выходили ещё до зари. Было уже не так темно, как осенью, потому что всё вокруг стало белое, а иногда в небе ещё стоял месяц и светились звёзды. Они как будто торопились намерцаться напоследок, прежде чем по-настоящему рассветёт. Эрле и Гюро делали небольшой круг по хорошо знакомой дороге, на которой знали каждую кочку и каждый ухаб. Домой они возвращались разрумянившиеся и ужасно проголодавшиеся. Хорошо, что Бьёрн встречал их с готовым завтраком.

Раньше Гюро после прогулки и завтрака с Эрле сразу шла в подвал упражняться на скрипке. А сейчас нет. Она по-прежнему упражнялась, но не сразу после завтрака. Теперь её распорядок изменился. Бьёрн брал её с собой на утренний обход в школу. Обход надо было делать каждый день до того, как в школу придут учителя и дети. Раньше с Бьёрном ходила Эрле, но потом они решили, что в эти часы ей лучше побыть дома. Она прибиралась на кухне и беседовала с Лилле-Бьёрном. В первые недели он начинал искать учебники в самую последнюю минуту перед тем, как идти в школу, теперь он стал складывать их с вечера, и утром его ждал уже собранный рюкзак, а если в этот день был урок физкультуры, то мешочек с физкультурной формой тоже укладывался заранее и висел наготове рядом с рюкзаком. Поэтому утром ему не надо было спешить, и, кажется, он с удовольствием помогал Эрле мыть посуду.

Нравилось ему, скорее всего, не мытьё посуды, а беседы с Эрле, это и было главное. Иногда они разговаривали о его маме, которая сейчас была в море, иногда о том, что он собирался делать в этот день.

А Гюро уходила с Бьёрном. Это было очень интересно, потому что в школе в это время никого не было. И только ей и Бьёрну было всё известно, что и как устроено в школе. Утром всё было другое, не совсем такое, как днём. Иногда попадались таинственные следы зайца или лисицы. Бьёрн говорил, что однажды видел даже следы барсука, а вороньи встречались каждый день, если ночью выпадал снег. Гюро тоже немножко работала дворником и помогала Бьёрну. Он говорил, что так привык, что она рядом, что без неё вообще чувствовал бы себя как без рук. Ведь кто, как не Гюро, носит за ним метёлку, кто ещё помогает ему носить рулоны туалетной бумаги в туалет для девочек и в туалет для мальчиков и кто, как не она, такая глазастая, чтобы сразу обнаружить, если где-то валяется битое стекло? Да, всё это делала Гюро. В этих походах она очень хорошо изучила школу, потому что они заходили во все помещения и зажигали там свет. Они заглядывали и в канцелярию, и в учительскую, и в кабинет врача, и в зубной кабинет, и всё это было в новой школе, хотя она была и небольшая. Они с Бьёрном проверяли, тепло ли в классах, а когда позволяло время, Гюро даже успевала посидеть за партой и поиграть, как будто она школьница.

А у Бьёрна не было времени изобразить учителя, так что получалось не совсем как на самом деле. Но, по крайней мере, она посмотрела, как это будет, когда она сядет за маленький школьный столик. Ведь осенью она тоже пойдёт в школу, так что не мешало заранее попробовать.

Тот день, о котором я хочу рассказать, пришёлся на понедельник. Гюро и Бьёрн вышли в обход рано и могли не торопиться. Они уже почти закончили обход школы.

– Осталось только проверить зал для хоровых занятий, – сказал Бьёрн. – Зайдём туда и перейдём во второе здание.

В хоровом зале стояло пианино, был там проигрыватель и магнитофон, и на стене два динамика.

– Здесь всё как надо, – сказал Бьёрн, и лицо у него было довольное. – Вот тут вы будете играть, когда у вас соберётся оркестр. Хорошо, что здесь всё в порядке.

– А ты думал, что нет? – удивилась Гюро.

– Видишь ли, ночью мне послышались отсюда какие-то звуки, – сказал Бьёрн. – И я испугался, вдруг сюда залез какой-нибудь хулиган. Когда я вечером делал обход, поблизости от физкультурного зала сидела какая-то шумная компания. Но они не делали ничего плохого, так что я не стал их прогонять. А вот ночью мне вдруг что-то послышалось. Не могу же я всю ночь сторожить на улице.

– Не можешь. Иначе ты потом весь день будешь ходить сонный.

Они пошли дальше в другое здание, где находилась школьная кухня и столярная мастерская, или кабинет труда – так это, кажется, называется, там же был рукодельный класс, столовая и физкультурный зал. В этом здании было столько всего интересного! Гюро очень любила туда ходить, потому что там были такие вещи, которые она когда-то видела. В школьной кухне была плита с четырьмя конфорками и четыре мойки. Всё было такое нарядное и блестящее, а в кабинете труда стояли верстаки, там были пилы и ещё всякие инструменты, и среди них тоже вещи, которые Гюро знала с раннего детства. Ведь Эрле очень любила столярничать, и сейчас у них с Бьёрном в подвале был свой верстак.

В кабинете труда всё было аккуратно прибрано, не то что дома, потому что этим помещением пользуется для работы много народу. Вот почему тут надо особенно следить за порядком, так объяснил Бьёрн. Дома – другое дело: когда Эрле работала над какой-нибудь вещью, ей не нужно было каждый раз прибирать за собой. Она просто могла поставить эту вещь в свой угол. А когда Бьёрн над чем-нибудь работал, он ставил эту вещь в другой угол, который принадлежал ему, а когда Гюро и Лилле-Бьёрн что-то делали, у каждого из них тоже был в подвале свой угол, куда можно было убрать вещь до следующего раза. Поэтому у них все четыре угла были чем-то заняты, но от этого в подвале было только уютнее и очень приятно пахло деревом.

После того как они проверили при свете кабинет труда, школьную кухню и рукодельный класс, Бьёрн сказал:

– А теперь пойдём заглянем в столовую и физкультурный зал.

Для этого надо было выйти на двор, потому что в удивительном здании, в котором находились все эти помещения, было два выхода. Поравнявшись с физкультурным залом, Гюро сказала:

– Ой, а тут на полу битое стекло!

– Так и есть, разбито окно. Значит, ночью мне всё-таки не послышалось. Давай, Гюро, уберём осколки. Хорошо, если в зале не побывал никакой зверёк из леса и не поранил себе лапки. Звери же не могут сами пойти к ветеринару! Ты смети осколки в кучку, и мы выбросим их в картонную коробку, а на ней напишем: