Властелин Атласа - Колин Фалконер

— Гарри, нет!

Но он уже был на ногах и бежал к Рыжебородому и пушке. Десять шагов — и он на месте. Он пригнулся под прицелом, повернул винт, чтобы поднять угол возвышения, и выкрикнул указания Рыжебородому, который вернулся на свое место у станин.

— Левее, левее!

Что-то со звоном отскочило от ствола, и он почувствовал острую боль в щеке, но не обратил на нее внимания. Он повернулся к человеку с вытяжным шнуром и с удивлением увидел, что тот все еще стоит, вытянувшись в струнку, словно они на учебном плацу.

Гарри отскочил в сторону.

— Огонь!

От сотрясения пушка подпрыгнула на колесах. Гарри посмотрел на гребень. Взметнулся фонтан земли и дыма, и половина склона обрушилась в долину оползнем из камней и земли. С ним унесло по меньшей мере полдюжины тел. Стрельба прекратилась.

Рыжебородый встал, отряхивая с одежды грязь и песок. Гарри ухмыльнулся ему и хлопнул по плечу.

— Отлично сработано.

Рыжебородый нахмурился и сплюнул на землю. Уходя, он что-то пробормотал. Гарри тысячу раз слышал это проклятие за своей спиной, в Марокко и Алжире. «Да уничтожит Бог твоего деда и прадеда в пламени вечности».

Джордж подошел сзади и хлопнул его по плечу.

— Приятно видеть, что ты все еще умеешь завоевывать преданность своих людей.

— Это дар.

— Какого черта ты творишь? Тебя же могли убить! Это не твоя битва, Гарри. Мы здесь просто за тем, чтобы получить свои две тысячи фунтов. Постарайся об этом помнить.

— Постараюсь изо всех сил, — сказал он, но Джордж почему-то знал, что он этого не сделает.

Аздуз дремал на солнце. Гарри достал полевой бинокль и осмотрел город. Он охранял вход в долину, расположившись на небольшом холме в излучине реки. Касба казалась розовой в лучах предвечернего солнца. Вдоль зубчатых стен стояли сторожевые башни.

Равнина перед ним была усеяна оливковыми рощами. Несколько коров спустились к мелководной реке на водопой. Пока все выглядело достаточно мирно, но внешность могла быть обманчива. Гарри видел, как пастух гонит своих коз к воротам, прежде чем они закроются; стадо вздымало облако пыли. Местный каид был готов к бою.

На стене стоял человек, тоже поднесший к глазам бинокль. По обе стороны от него стояли его охранники. На мгновение он и Гарри посмотрели друг на друга через равнину.

— Бу Хамра, — прошептал Гарри.

Джордж протянул флягу с водой. Гарри сделал глоток, жалея, что это не красное вино.

По крайней мере, здесь, наверху, после изнурительного перехода по раскаленным равнинам, было прохладнее. Если это худшее, что их ждет, то сделка все еще казалась вполне приличной. Они выкурят этого Бу Хамру из его гнезда, заберут деньги и отправятся обратно в Танжер. Если одна из этих проклятых пушек не снесет ему голову.

— Ты ранен, — сказал Джордж. — Сядь вон под то дерево, дай я посмотрю.

Гарри повиновался. Джордж достал свой черный медицинский саквояж и присел рядом. Пинцетом он извлек из его щеки несколько осколков железа.

— Пуля, должно быть, ударилась о ствол и срикошетила, — сказал он. — Еще фут вправо, и мы бы хоронили тебя вон там, в оливковой роще, рядом с капитаном кавалерии.

— Что бы ты написал на надгробии?

— Ни на что не годен, умер ни за что. Считал себя бессмертным.

— Идеально. Так и запиши.

— Хадж Хаммад велел тебе не высовываться. Зачем ты это сделал?

— Я не хотел выглядеть трусом перед этим рыжебородым.

— Уж лучше быть живым дураком, чем мертвым храбрецом, — сказал Джордж. Гарри поморщился, когда тот промыл порез какой-то настойкой, — сказал, что это обеззаразит рану. — Султан с остальной армией поднимается по долине. Нам придется подождать его прибытия, прежде чем атаковать. А потом мы заберем наши деньги и поедем домой.

— Одна стычка, несколько дней в седле… если завтра пушка нас не взорвет, оно того стоило.

— Не понимаю, почему ты так торопишься вернуться. Все, что тебя там ждет, — это громилы и бутылка. В следующий раз может не оказаться никого, кто тебя спасет.

— Тебя бы это огорчило?

— Это было бы ужасной потерей.

— Спасибо, что сказал. — Джордж убрал свой саквояж, и Гарри снова поднялся на ноги. Они услышали протяжный плач муэдзина, призывавшего правоверных к молитве с минарета за стенами. В небе, синем, как вороненая сталь, зажглась звезда.

— Еще один день.

— Ты спустишь свои две тысячи фунтов за карточным столом за полгода.

— Нет, — рассмеялся Гарри. — Столько времени мне не понадобится.

7.

Гарри проснулся еще до рассвета и решил выкурить свою последнюю черуту. Это было расточительство, но еще неделя, самое большее, и они вернутся в Танжер, где он сможет купить их сколько угодно. Джордж раздобыл кофе — черный, как деготь, и достаточно крепкий, чтобы разбудить мертвеца.

В утреннем свете город выглядел прекрасно; касба вырисовывалась на фоне припорошенных снегом вершин Высокого Атласа. Дым от утренних костров поднимался в неподвижном воздухе.

На равнине выстраивалась пехота султана; со всех сторон трубили горны — армия готовилась к битве. Все те звуки и запахи, которые он так старался забыть все эти годы: лошади, оружейный металл, барабаны, лагерный дым, страх.

— Тебе нужно держаться подальше, — сказал Гарри.

— Что?

— Я не доверяю этим пушкам. Ни к чему нам обоим взлететь на воздух.

— Ты же говорил, что ненадежны только бронзовые.

— Я не удивлюсь, если аль-вахш в последний раз использовали в битве при Геттисберге, и с тех пор никто и не подумал его смазать или почистить. Ты бы ему доверился?

— Мы в этом вместе. Я буду стоять рядом с тобой.

Раздался крик одного из офицеров, подхваченный десятью тысячами глоток:

— А! Салих эн-Наби, Расул Аллах!

«Велик пророк, он посланник Божий».

Тот же крик донесся со стен, слабее, на ветру.

— Значит, Бог на стороне нас обоих, — сказал Джордж.

— Разумеется. Ты когда-нибудь был в битве, где ни у кого не было Бога на своей стороне?

Гарри поднял полевой бинокль и смог разглядеть блеск ружейных стволов на парапетах. Аскари султана были уже в тысяче ярдов, на открытой местности, без укрытия. Они наступали медленно, словно готовились бежать при первом же треске винтовочного огня, что, вероятно, они и собирались сделать.

Утренний воздух был