Властелин Атласа - Колин Фалконер

внезапно моргнул и открыл глаза. Он нахмурился от замешательства, затем от изумления. Увидев их, он ахнул, сел и отполз в другой конец палатки, глаза широко раскрыты, колени подтянуты к груди.

— Мы тебя не обидим, — сказал ему Гарри по-арабски. Он приберег немного хлеба и меда с их завтрака и протянул ему. — Ты голоден? Хочешь есть?

Он еще дальше забился в угол.

— Может, он не понимает, — сказал Гарри. — Ты знаешь берберский?

— Нет, а ты?

Снаружи послышался шум. Они обернулись. Это был визирь, с ним, разумеется, была половина султанской бюрократии и взвод Черной гвардии. Он проехал сотню ярдов или около того от королевского лагеря на одном из своих многострадальных мулов.

Раб помог ему слезть, другой обмахивал его пальмовым листом, отгоняя мух.

— Салям, — сказал он и быстро исполнил теменну. — Султан шлет свои поздравления.

Гарри указал на две пушки и груду человеческих голов, окружавших их.

— Что это?

— Это традиция. Воины привыкли приносить такие дары в благодарность за победу.

— От них воняет, — сказал Гарри. — Воняет хуже, чем из мужского нужника в отеле «Корона» в Ламбете. Никогда не думал, что что-то может вонять сильнее.

На жаре головы приобрели серовато-лиловый оттенок и привлекли густые стаи воронов и стервятников, которые с криками и визгом дрались за этот неожиданный урожай. Или, как назвал это Джордж, головопад.

— Дикое средневековье, — сказал Гарри.

Улыбка сползла с лица визиря.

— Чужие обычаи всегда кажутся дикими, если к ним не привыкнешь. Аскари воздают должное вам и вашим пушкам за вчерашнюю победу. Разве в вашей стране так не делают? — Он заглянул через плечо Джорджа в их палатку. — Как поживает ваш новый раб?

— Он не раб.

— Вот как? Тогда что вы собираетесь с ним делать? Отпустите? Аскари будут довольны. У них кончилось свежее мясо.

— Я знаю. Мы слышали, как они праздновали прошлой ночью.

— Вы закаленный воин, капитан. Уж вы-то должны понимать природу войны.

— Я ее понимаю, но это не значит, что она должна мне нравиться. Что будет с тем парнем? — Гарри кивнул в сторону каида в его клетке под деревьями.

— Он вернется с нами в Марракеш на спине верблюда для всеобщего обозрения.

— Почему бы вам просто не убить его сейчас?

— У нас так не принято. Народ должен научиться бояться султана, чтобы повиноваться ему. Он должен принять свою участь на глазах у всех.

— Делайте что хотите, как вы и сказали, это ваша страна. Мы свою работу сделали. Теперь пора домой.

— Дело, как вы его называете, не завершено.

— У нас был договор, — сказал Джордж. — Как только вы найдете и убьете Бу Хамру, мы получим награду и эскорт до Танжера.

— Бу Хамра все еще очень даже жив.

— Вы говорили, ваши шпионы донесли, что он в городе, — сказал Гарри.

— Наши шпионы ошиблись. Мы думаем, он сбежал за несколько часов до нашего прибытия и скрылся дальше в горах, ища, без сомнения, других покровителей для своего безумия.

— Что это значит?

— Это значит, что мы должны идти за ним. И вы пойдете с нами. Ваша артиллерия оказалась весьма успешной. Султан, возможно, даже заплатит вам премию, когда это поручение будет выполнено. — Повернувшись, чтобы уйти, он остановился и указал на навес, под которым сжался маленький мальчик. — Полагаю, вы взвалили на себя ненужное бремя.

Он переваливаясь подошел к мулу, и четверо его рабов помогли ему вскарабкаться на спину несчастного животного. В окружении своих писцов и подхалимов он потрусил обратно к королевскому лагерю. Джордж пошел за ним.

Через несколько минут он вернулся, раскрасневшийся.

— Все в порядке, Джордж?

— Я сказал ему, что с нас хватит.

— Что он ответил?

— Сказал, что продаст нам двух лошадей, чтобы доехать до Могадора, если мы того желаем.

— Постой, продаст нам двух лошадей?

— Он назвал справедливую цену, и я согласился.

— А я вот нет.

— Что? Да мы можем пробродить по этой проклятой пустыне до конца лета.

— Мне все равно, Джордж. Послушай, это не может занять больше нескольких недель. Мы зашли так далеко. Я не поеду домой без своих двух тысяч фунтов, и на этом точка.

9.

Всадник осторожно пробирался вверх сквозь сугробы и ледяные завалы в лесу. Высоко над ним, на гребне, в тени великого Джебель-Тубкаля, вырастала крепость. Наконец он спешился и повел коня по узкой каменистой тропе на последний крутой подъем. Вверху кружил сокол-пустельга, его резкие отрывистые крики сопровождали путника.

Вход в касбу преграждали массивные, окованные дубовыми брусьями ворота высотой в четыре человеческих роста. Хранитель ворот поспешил через внутренний двор с ключом длиной в предплечье и вставил его в замок. Рабы налегли плечами на дерево, чтобы приоткрыть одну из створок ровно настолько, чтобы всадник мог войти. Железные петли застонали от натуги.

Всадник опустил голову, защищаясь от очередного порыва снега с дождем.

Вдоль южной куртины тянулись ряды темных конюшен. Над ними, под грозной тенью горы, по стенам располагались зубчатые дозорные башни. Здесь было три цвета: белизна конюшен, багровый оттенок кирпича, серость глины; в пелене этого зимнего полудня все краски, казалось, выцвели.

У хранителя ворот на поясе висели десятки ключей, таких тяжелых, что он перекинул через плечи толстую шелковую веревку, чтобы поддерживать их вес. Он дрожал в своей тяжелой шерстяной джеллабе и натянул капюшон на лицо, защищаясь от пронизывающего ветра.

Всадник последовал за ним через лабиринт замка; предстояло отпереть двадцать три двери. Раб знал касбу лучше кого бы то ни было, но даже ему приходилось время от времени останавливаться, чтобы подойти к окну и выглянуть наружу, сориентироваться.

Салон, куда провели всадника, разительно отличался от сурового убранства самой крепости. Стены были увешаны панелями из шелков и парчи искусной работы, в то время как другие украшения были настолько грубыми, что могли бы сойти за поделки маленького ребенка. Стены были выложены расписной плиткой, а тисовые потолки пестрели резными цветами, раскрашенными в желтые и аквамариновые тона.

Амастан сидел у огня на низком диване, почти полностью укрытый своими иссиня-черными одеждами. Его шейш скрывал все лицо, кроме глаз. И что это были за глаза, подумал всадник. Даже здесь, на отдыхе, у него на поясе