Кингс Хайвей - Роман Зинзер

− Еврейская паста такая. Не помню, из чего ее делают. Горох, что ли. На любителя, – ответил я.

− Тогда мне с мягким сыром просто, − сказала она с видом, чтобы я ей сделал заказ. Но я включил учителя английского.

− Нет, ты сама, − сказал я. Маша вздохнула и по-английски попросила себе бейгл с сыром.

− Почему все так ломятся на Манхэттен? − спросила она, когда мы получили свои бейглы и сели за стойку в кафе. – Мне не нравится.

− Понимаешь, все знают и любят Нью-Йорк ровно до того момента, пока сюда не приедут. Не к столу будет сказано, но я как-то жил в квартире с постельными клопами, − сказал я. Мне почему-то показалось, что история про клопов Машу впечатлит и придаст моему образу нечто героическое. Не впечатлила.

− Мм, – единственное, что сказала Маша в ответ на мою реплику.

Через минуту молчаливого жевания она спросила:

− А отсюда до Брайтона далеко?

− Минут пятнадцать, − ответил я.

− Сейчас тогда попьем, доедим и пойдем туда.

Видимо, мой героизм и романтизм померкли в Машиных глазах после упоминания о клопах. Смотреть мой подвал она больше не хотела.

Мы пошли в сторону Брайтона. Там было все как обычно. На одной из улиц перед нами пробежал голый мужик. За ним гнался толстый черный полицейский. Не то чтобы прямо гнался. Плавно преследовал. Мужик этот всем местным был знаком: он часто тут бегал просто так. Неглиже. Даже зимой. По крайней мере, я видел его уже раз третий.

− Колоритно, − сказала Маша, чуть искривив рот.

− Бывает.

− А почему ты, вообще, рядом с Брайтоном решил жить? Я так понимаю, тебе тут не нравится, а живешь? – спросила Маша.

У Маши вообще редко пробивалась испорченность. Наверное, у нее ее и не было. Но денег у нее имелось больше, чем у меня, поэтому иногда подобные вопросы возникали. Я ответил, что так сложилось и потребует усилий, чтобы это сейчас поменять.

− Ну так всё так или иначе состоит из усилий. Ты меня извини, но звучит это немного сопливо. Усилий! – резче обычного сказала она.

− Да, мне проще плыть по течению, − ответил я. Она, наверное, впервые меня сейчас очень сильно бесила. Давно за собой такого не помню.

− Да не по течению! Просто человек должен стремиться к улучшению своей жизни и своего существования.

− Наверное. Я благодаря тебе учитель английского. Философия – это уже за моими пределами, − ответил я, сдерживаясь от резкостей.

− Ладно, – сказала она. – О, кафе «Людмила». Зайдем?

− Не стоит. Там внутри еще более нестремящиеся к улучшению жизни даже в сравнении со мной.

Маша посмотрела на меня исподлобья. Ветер дул в спину, и ее волосы почти полностью закрывали ее лицо.

− Извини, − сказала она.

− Все окей.

− А русские иммигранты с Брайтона не переезжают по той же причине? Денег нет? – спросила она.

− Сейчас уже вряд ли. Просто прижились, осели по диаспорам. Раньше, думаю, да. Да и чтобы куда-то уехать, это надо найти работу, а с образованием и хорошим опытом тут плохо. Все друг у друга работают. Правда, Брайтон начали застраивать, а значит, все будет дорожать. Может, наши все и разъедутся.

Мы дошли до пляжа. Некоторые там уже купались. Мы разулись, чтобы песок не попадал в кроссовки, и дошли до воды.

− Не очень теплая, − сказала Маша, побултыхав в воде ногой.

− Год почти живу рядом, а так ни разу и не купался, − проговорил я.

− Потому что ты не стремишься, − сказала Маша и на этот раз улыбнулась, давая понять, что это шутка.

***

Знаете, у меня всегда в голове был чек-лист из того, что мне нужно сделать, раз уж я в Нью-Йорке. Вот примерный список:

Залезть на Эмпайр-стейт-билдинг.

Сходить в Метрополитен-музей.

Съесть стейк.

Сходить на мюзикл. Сходить на бейсбол и баскетбол.

Завести темнокожую герлфренд.

Встретиться с местными гопниками и проверить себя.

Сходить вечером или ночью в Гарлем.

Проехать на желтом такси.

Вроде все. Очень простые желания. Однако по мере моего оседания в Нью-Йорке эти желания одно за другим стали отваливаться. На небоскреб я, конечно же, лазил, но ни на музей, ни на мюзикл у меня времени не было. Точней, оно было, но оторвать себя от домашнего дивана и потратить весь выходной на музей – нет уж. С мюзиклом было еще проще: для меня это было дорого. Билеты от восьмидесяти баксов – нет, нет и еще раз нет. Та же история с баскетболом, та же история и с такси. Вроде и ехать всего ничего, а выкладывай десятку. Да и ездить на такси мне было некуда. Все решалось с помощью метро. Темнокожая герлфренд – это отпало в первую очередь. Почему? Ну, блин, во-первых, я беленький, как снежок, а это имеет значение. Во-вторых, английский. Слабый-слабый английский. В-третьих, я никуда не хожу и почти нигде не бываю. Где мне знакомиться? А стейк… на кровавые стейки я насмотрелся еще в плазовском ресторане, и как-то мне перехотелось есть недожаренный кусман мяса. Дальше. В Гарлеме, годах в 80-х крайне опасном черном районе, я был днем и вечером. Все более или менее спокойно. Думаю, ночью там ничего не изменится. Зачем мучить себя и переться еще и в ночь? Остались бейсбол и гопники.

На бейсбол я сходил. Билеты были недорогие, а узнать, что это за американская штука такая, хотелось. Узнал. Ерунда та еще. Ну как можно пялиться три часа на вялых мужиков? Это даже не футбол, это еще скучнее!

А гопота… ну встретил я один раз трех черных товарищей со сползшими штанами. Ну спросили они у меня, нет ли у меня какой десятки долларов. И все. Десятку я им дал, на что они мне вполне добродушно предложили косяк.

***

Июль месяц. Занятия с Машей идут, почти семь тысяч накоплено. Черт! Семь тысяч долларов. Руммейт так и не был найден, но добрый лендлорд Лев разрешил мне пожить одному следующий месяц за пятьсот долларов, пока я ищу себе сожителя. Нет, у меня была пара забредших кандидатов: один из моей английской группы – Андрей или Сергей, уже не помню его имя, но он сразу отказался, сказав, что тут, мол, подвал и, наверное, ему не понравится. Я в душе оскорбился: мне мои бруклинские пенаты казались уже почти