Кингс Хайвей - Роман Зинзер

− Тем более, представь, − добавил Манвел, – сейчас лето, и пора студентов по обмену. Их миллион. Они все прут по магазам.

− Правда, − сказал я. Таких «пациентов» у нас было по паре штук в день. Парень или девушка еще даже два слова по-английски не говорят, но уже напихали по сумкам шмотья. Мы обычно таких жалели и через одного отпускали.

− Вот их в первую очередь надо «косить», − сказал Манвел. – Они и так напуганные. Да, кредиты им на хрен не нужны, аренда тоже, но точно заплатят, чтоб с полицией не говорить.

− А если кэша у них нет? – спросил я. − Ну то есть я уже сказал, что сто долларов, а он такой: «Ой, а у меня нету!»?

− Ну потом принесет. Или лучше на карту пусть кинет, − сказал Манвел.

Баха попросил перевести ему суть диалога. Мы перевели.

− Нет, на карту нельзя. Это ж сразу видно, − сказал Баха. – Тут лучше просить показать ID, права там или еще что. Твой шоплифтер достанет бумажник, и ты увидишь, есть у него деньги или нет. Если есть, то прессуй. Нет − отпускай.

− Да, как гопник буду, − сказал я по-русски.

− Ты сравнил мочу с росой, − проговорил Манвел. – Ты это, звони, если что.

Я записал телефоны Манвела и Бахи и поехал домой. Было уже одиннадцать вечера, поезда в метро ходили реже, и до своего полуподвала я добирался часа полтора. Придя домой, я включил телевизор, принял душ и съел сэндвич, который мне принес Баха с витрины плазовского ресторана.

− On the house,[11] − сказал он.

***

С экзаменом у Маши было не очень. Нет, не то чтобы она тупила, просто настала стадия, когда ей надоело учиться, ей надоел я, и она стала иногда выходить из себя и забивать на домашние работы. До экзамена оставалось семь недель.

Если кратко, то этот самый Машин экзамен состоял из четырех частей: устной, письменной, чтения и слушания диалогов. С чтением было хуже всего. Она не понимала половины прочитанного и не могла ответить правильно на вопросы по тексту.

Последний месяц мы учились в четырех стенах ее арендованной квартиры-студии. Маша наливала кофе, сажала меня на кресло-мешок, сама садилась за стол, читала тексты и делала задания к ним. Затем писала эссе и письма. Потом я их проверял. И так было изо дня в день. Ничего веселого, как видите.

Сегодня, а это было на следующий день после моего разговора с Бахой и Манвелом, Маша была совсем печальна и после первого прочитанного текста предложила закончить наш урок за прогулкой. Иногда мы так делали. Я допил кофе и согласился. Мы вышли на улицу и пошли в сторону бруклинского Проспект-парка.

− Speaking? – спросила Маша через волосы. На улице было жарко и ветрено, и вся ее длинная темная шевелюра лезла ей в рот.

− «Спикинг», − ответил я. Это значило, что я буду задавать Маше по-английски вопросы, а она в течение одной минуты должна ответить на них. В смысле одна минута на каждый вопрос. И это тоже часть ее экзамена.

Вопросы были банальные и потому сложные.

Опишите вашего друга.

Опишите важное для вас письмо.

Опишите любимое место в городе.

Расскажите о блюде, которое вы недавно готовили.

Расскажите о вашей любимой книге.

И тому подобный бред. Вот убейте, я понятия не имею, какая у меня любимая книга. А тут надо говорить одну минуту. Обязательно. Машу от этого задания тоже мутило. Но оно должно было отскакивать у нее от зубов.

− Любимое место в городе?

− Окей. Я люблю Гринвуд. Да, кладбище. Оно находится через два квартала от моей нью-йоркской квартиры, и иногда я туда захожу. Там тихо, красиво, можно посидеть и подумать.

− Никогда не думал, что тебе надо посидеть и подумать. Тем более в Гринвуде, − мягко перебил ее я.

− Произвожу слишком активное впечатление? − спросила она.

− Да нет. Просто ничего странного раньше за тобой не замечал.

− Ну и ладно. Так вот. Гринвуд. Особенно мне там один момент понравился. Сидела я на скамейке, а рядом, возле одного из памятников лежала кошка. Хорошая, опрятная кошка. Милая даже. Я подумала, что, может, грустит по кому. Ждет. Как собаки. Обычно ведь за кошками такого не водится, а эта лежала и никуда не уходила. Я потом ее еще пару раз видела на том же самом месте. Наверное, местного супервайзера. Супервайзер кладбища, забавно, да?

− Хорошо. Я, кстати, никогда не был в Гринвуде, – сказал я, подбирая в голове следующий вопрос.

− Любимое блюдо?

− Ну, даже не знаю. Нет у меня любимых. Я прагматично к еде отношусь. Раньше любила. Помню, когда ездила студенткой по Европе, предварительно гуглила рестораны и интересные места, куда бы хотелось сходить, а сейчас все равно. Главное − не фастфуд и чтобы полезное и зеленое, − ответила она и добавила: – Скучные вопросы сегодня.

− Селяви, − сказал я. − Самое главное твое достижение?

− Еще скучнее, − ответила она, наконец-то собрав свои волосы в хвост. − Ну какие у меня достижения? На права сдала с первого раза? У меня благополучная семья. Отец – бывший пилот, сейчас начальник, не пьет и любит семью. С мамой тоже все хорошо. Я в школе была хорошисткой. Меня все любили и слали мне всегда валентинки. Кучу. В университете тоже справлялась. В спортивные секции не ходила, в гимнастике не побеждала. Фитнес был, конечно, и есть, но это ж не в счет. И как мне не хочется что-то преодолеть и достигнуть, все получается более или менее на блюде. Даже грудь сама выросла. В университет в Нью-Йорке вот поступаю. Маркетинг. Я в этом смысле тебе сильно завидую. У тебя хоть какой-то экшен в жизни происходит.

− Я живу в полуподвале, который ты передумала посещать, − ответил я. Маша перешла на русский, и я следом за ней. − Экшен уж!

− Ну, я видела, что ты сам не хотел, чтобы я шла, и стеснялся, − сказала она. – Поэтому и передумала.

Я хмыкнул.

− Давай сделаем наоборот. Я тебе вопрос, а ты, сколько там, минуту, отвечаешь.

− Ну давай. Только на английском, − согласился я.

− Yes,