Девушка из Монтаны - Грейс Ливингстон Хилл

наблюдая, как Робин пьет из ведра воду и с аппетитом жует разные яства, предложенные ему миссис Брэйди, – за исключением упаковочной стружки, которую он понюхал и от которой с отвращением отвернулся.

– Ах, ну разве он не умница? – заявила миссис Брэйди, наблюдая за конем с порога и готовая тут же ретироваться, если конь сделает хоть шажок в сторону кухни. – А он не замерзнет? Может, накинуть на него что-то? Ну, там, шаль или еще что…

Девушка стянула с себя старое пальто и набросила на коня. А бабушка с гордостью и благоговением наблюдала, как она возится с животным.

– Мы носили это пальто на пару, – пояснила девушка.

– Нэн работает у портнихи в городе, – рассказывала миссис Брэйди, пока они развешивали выстиранные вещи в опасной близости от лошадиных копыт, а потом вернулись в теплую кухню убраться и заняться ужином. – Нэн – сестра твоей мамы, старше ее на два года. А Лиззи ее дочка, ей почти столько же лет, сколько тебе. Она нашла хорошее место в магазине, где все продают за десять центов. Муж у Нэн умер четыре года назад, с тех пор мы живем вместе. И тебе будет хорошо вместе с Лиззи. Она тебя сразу всему научит. А может, найдет тебе место в том же магазине. Сегодня она возвращается в половину седьмого. На этой неделе она заканчивает рано.

Тетушка пришла первой. Это была высокая худая женщина с поблекшими каштановыми волосами, чем-то похожая на маму Элизабет. Она слегка сутулилась и говорила в нос. Рот у нее выглядел так, словно она привыкла в одном углу зажимать булавки, а другим сплетничать. Она была из тех, кто предпочитает шить, сидя в кресле-качалке, и раскачиваться, орудуя иглой. Тем не менее она была достаточно умелой и неплохо зарабатывала. Она не очень-то охотно поприветствовала Элизабет, и та почувствовала, что тетушка скорее встревожена появлением новой родственницы, чем рада ей. Но, удовлетворив любопытство, немного подобрела и принялась болтать о Лиззи, мысленно сравнивая модно одетую дочку с этой худой смуглой девушкой со спутанными волосами и в поношенном платье. Затем явилась Лиззи. Еще до того, как она ворвалась в дом, они слышали, как она что-то кричит молодому человеку, который ее провожал.

– Ух, какая я злая, ма! – вскричала она. – Ба, а что, ужин еще не готов? Я такая голодная! Деревяшки поджарь – и те съем!

И остановилась, уставившись на Элизабет. Она жевала резинку – Лиззи всегда жевала резинку, – но тут ее челюсти от перестали двигаться.

– Это твоя кузина Бесси, приехала верхом из Монтаны. Она дочка твоей тети Бесси. Все ее родные умерли, и она приехала жить с нами. Глянь, может ты устроишь ее в свой магазин, – объявила бабушка.

Лиззи бросилась вперед, схватила кузину за руку и сильно встряхнула, чем немало удивила Элизабет.

– Вот здорово! – с энтузиазмом воскликнула она, и челюсти заработали вновь. Мало что могло смутить Лиззи. Но, вынимая из громоздкой шляпы длинные булавки и взбивая помятую прическу, она придирчиво и с явным неодобрением рассматривала наряд новой родственницы.

– Лиззи поможет тебе привести себя в порядок, – сказала заметившая этот взгляд тетушка. – Ты очень неправильно одета. Наверное, вы там у себя в Монтане отстаете от моды. Лиззи, можешь показать ей, как надо начесывать волосы?

Лиззи просияла. Она была не против перемен и не против того, чтобы обрести кузину-ровесницу, но разве можно ввести такую жалкую девицу в общество, особенно в общество магазина, где все за десять центов?

– О, конечно! – радушно согласилась Лиззи. – Не волнуйся, я мигом тебя в порядок приведу. А как тебе удалось так ужасно загореть? Наверное, это из-за верховой езды. Ты выглядишь, будто побывала на море и все время лежала и загорала на песочке. Но сейчас уже не то время года. Наверное, здорово уметь ездить верхом?

– Если хочешь, могу тебя научить, – отозвалась Элизабет, чувствуя, что должна чем-то ответить на столь щедрое предложение.

– Меня? Да куда мне ездить верхом? В городе особенно не наездишься, разве только на трамвае.

– У Бесси есть свой конь, он сейчас на заднем дворе, – с гордостью сказала бабушка.

– Конь? Собственный? Вот это да! Вот уж девчонки глаза выкатят, когда я им расскажу! Мы же можем как-нибудь вечерком арендовать экипаж на конном дворе и поехать на прогулку. Дэн поедет с нами, он будет управлять экипажем. Разве не здорово?

Элизабет улыбнулась. Наконец-то она сможет хоть что-то привнести в семью. Она не хотела бы, чтобы ее приезд был совсем некстати – а так это выглядело с самого начала, это было написано на лицах всех ее новых родственников. Ей было очень одиноко, она так нуждалась в тепле и любви.

Накрыли к ужину, и девушки принялись болтать о нарядах и прическах, таким образом лучше узнавая друг друга.

– Ты не знаешь, есть ли в Филадельфии то, что называется Обществом христианских усилий? – спросила Элизабет после того, как убрали со стола.

– А, Христианские усилия? Да, я раньше туда ходила, – ответила Лиззи. На время ужина она вытаскивала жвачку, а теперь снова сунула в рот и заработала челюстями, прерываясь только на болтовню. – У нас при церкви есть. Там было интересно, но я поссорилась там с одной и перестала ходить. Вредная старая дева. Все время поворачивалась к нам с девочками, стоило нам что-нибудь шепнуть друг другу или улыбнуться, и бранилась. А как-то вечером она вела собрание, а Джон Форбс, он сидел в углу, спрятался за книжку и передразнивал ее. Жутко смешно. У нее всегда была такая кислая физиономия, когда она пела, и он здорово ее показывал. Мы с девчонками, с Хетти и Эмилин, просто покатывались, никак остановиться не могли. Так эта старая карга вдруг замолчала после одного куплета, уставилась на нас и заявила, что членам Христианских усилий следует помнить, в чьем доме они находятся, кто здесь владыка и ну и все такое прочее. Я чуть не умерла, ужас какой-то. Все уставились на нас, мы с девчонками встали и вышли. И с тех пор я ни ногой. Наблюдательный комитет звал обратно, но я ответила, что не пойду туда, где меня оскорбляют. Вот и не хожу. Но эта карга куда-то переехала, так что если хочешь туда ходить, то и я могу.

– А чей дом она имела в виду? Это был ее дом?

– Ой, нет, не ее, – рассмеялась Лиззи. – Это она про церковь. Мол, это Божий дом. Так-то оно так, но не следовало ей быть такой занудой. Мы же никому ничего