Девушка из Монтаны - Грейс Ливингстон Хилл

– Но разве у Господа есть дом?

– Ну конечно! А ты разве не знала? Ну ты говоришь прямо как нехристь. У вас, что, в Монтане и церквей не было?

– Была церковь, но до нее пятьдесят миль. Мне про нее рассказывали, но я сама там никогда не была, – ответила Элизабет. – Так что та женщина имела в виду? Кто там был? Господь? Господь был в церкви? И ты видела Его и смеялась, зная, что Он там?

– Ну какая ты глупая! – захихикала Лиззи. – Вот уж девчонки бы насмеялись, если б тебя слышали! Ну конечно Господь был там, Он же везде, сама знаешь, и обо всем ведает, но только я Его не видела. Его же нельзя увидеть.

– Почему нельзя?

– Да потому что нельзя! – ответила кузина, завершая дискуссию. – А у тебя какая-нибудь другая одежда есть? Если приведешь себя в порядок, завтра возьму тебя с собой.

Глава 11. И снова в бега

Ложась спать под неумолчную болтовню Лиззи, Элизабет поняла, что в ожидании чего-то есть особое удовольствие, и ожидание это связано с перспективой похода в Божий дом на встречу Общества христианских усилий. Может, она наконец-то узнает, что все это значит и правда ли, что Господь заботится о людях и укрывает их в беде. По собственному, пусть небольшому, опыту она была почти уверена, что Он печется о ней, но хотела в том удостовериться, чтобы постичь эту драгоценную истину всей душой и навеки в душе сохранить. Никто не может быть совсем одинок в этом мире, если есть Господь, который заботится, любит и укрывает.

Тетушка и бабушка встали ни свет ни заря, чтобы переворошить запасы старой одежды, где они и отыскали платье, которое вполне можно подогнать для Элизабет. Они обе тяжело трудились, денег в семье было немного, поэтому не выбрасывалось ничего, что можно было как-то пустить в дело. Старания их увенчались успехом, и Лиззи возгордилась, как юный павлин: она б ни за что не взяла Элизабет в магазин и не предъявила бы начальнику, если б кузина не соответствовала ее представлениям об общепринятом стиле.

Так что тетушка перекроила и наметала платье, ушла на работу, а Элизабет усадили за шитье. Бабушка руководила процессом под тарахтенье старой швейной машинки, и через пару-тройку дней все признали, что Элизабет достаточно готова к тому, чтобы начать самой зарабатывать на новые платья. Волосы ее завили и начесали в огромный «помпадур» с валиком – прическа эта не шла ей ни в малейшей степени, и, принаряженная в старую шляпку кузины и ее же жакет (жакет этот Лиззи забраковала, так как он плохо на ней сидел), Элизабет отправилась завоевывать мир продавщиц. Лиззи уже договорилась о месте в магазине – если, конечно, Элизабет подойдет.

Девушке с гор Монтаны магазин показался страной чудес, столько здесь было всяких ярких, блестящих, непонятных штучек, лент и сковородок, стаканов и игрушек, дешевых побрякушек и сладостей. Она смотрела на все это изобилие как завороженная.

А вот менеджер смотрел на нее с благосклонностью. Он видел по глазам, что девушка сообразительная. Он неплохо разбирался в людях. Он видел, что она еще совершенно неиспорченная, с лицом куда более смышленым, чем у большинства обращавшихся к нему в поисках места девушек. К тому же был не прочь пофлиртовать с хорошенькими новыми девушками, так что ее приняли сразу и поставили в отдел швейных принадлежностей.

Когда поток посетителей спадал, продавщицы вокруг нее так и клубились. Лиззи рассказала всем о долгом путешествии кузины, привирая, когда ей не хватало подробностей – она придумывала их на ходу по мере своих представлений о Диком Западе. Она также сообщила, что у Элизабет за поясом было аж два пистолета, что придало ей особый статус среди работников. Еще бы: девушка, которая умеет стрелять и носит за поясом пистолет, как настоящий ковбой!

Начитавшиеся романов и насмотревшиеся представлений девушки роились вокруг новенькой, то же можно было сказать и о молодых людях. Элизабет сразу стала популярной. Более того, как только жизнь вошла в определенную колею, когда она стала есть по три раза в день, щеки ее слегка округлились, и стало заметно, что она, вопреки сильному загару, очень красива, – да и загар начал сходить в электрическом свете напряженной рабочей суеты.

Они с кузиной отправились на собрание Общества христианских усилий, и Элизабет почувствовала себя в Царстве Небесном. Теперь она жила от собрания к собранию.

Магазин, который поначалу был полон сюрпризов, стал для нее чем-то обычным – и даже, на самом деле, действовал ей на нервы. Ей не хватало свежего воздуха, кругом толпилось множество людей. Близилось Рождество, покупатели набивались в помещение и днем, и вечером, потому что в преддверии Рождества они закрывались поздно. Элизабет страдала по чистому воздуху гор, бледнела, худела. Порой ей больше всего на свете хотелось вскочить на Робина и умчаться назад, в дикую прерию. Если б не Общество христианских усилий, она бы, наверное, так и поступила.

Бедняга Робин заимел и кров, и пищу, но и ему, как его хозяйке, приходилось зарабатывать на существование. С утра понедельника до десяти вечера в субботу он работал средством передвижения для курьера бакалейной лавки, вынужденный терпеть тычки и понукания своего наездника и покорно ждать на углах, нюхая тротуарную пыль, пока мальчишка-доставщик занесет очередную коробку с продуктами. В это время кругом мельтешили и гудели трамваи, автомобили, повозки с пивом. А затем под градом курьерских проклятий надо было мчаться по следующему адресу.

И это он, который привык к вольному бегу по бесконечным просторам, к сладкому горному воздуху! Это было ужасное разочарование, жизнь казалась ему конченой. Но он зарабатывал и на собственное содержание, и еще хозяйке от его трудов перепадало по доллару в неделю. Сей факт – если б он это осознавал – несколько успокоил бы его верную душу. И все же она с радостью пожертвовала бы этим долларом за счастье и свободу Робина.

В один из дней – и день этот был ужасен! – управляющий магазином «Все за десять центов» подошел к Элизабет с таким выражением в глазах, какое она видела у того человека из Монтаны. Менеджер улыбался, говорил приятные вещи. Он приглашал сходить с ним вечером в театр и осыпал ее комплиментами. Завершил он заявлением, что безмерно ею восхищен и готов всячески ее радовать. Но Элизабет после всех ее приключений в прерии приобрела привычку сравнивать всех