Девушка из Монтаны - Грейс Ливингстон Хилл

мужчин с Джорджем Трескоттом Бенедиктом, а этот мужчина, хоть и хорошо одетый и привлекательный, не шел ни в какое сравнение. У него в глазах светился зловещий огонек, напомнивший Элизабет взгляд змеи перед тем, как она ее застрелила. Поэтому Элизабет отклонила приглашение.

Так получилось, что в этот вечер в церкви было собрание, и всех из Организации христианских усилий настоятельно просили прийти. Элизабет привела это в качестве извинения, но менеджер причину отмел, заявив, что в церковь можно пойти каждый вечер, а вот на пьесу, на которую он ее приглашает, – не всегда. Девушка посмотрела на него с тем особым спокойствием, с которым целилась пистолетом в будущую жертву, и серьезно произнесла:

– Но я не хочу никуда с вами идти.

После этого менеджер ее возненавидел. Он всегда проникался ненавистью к девушкам, которые ему отказывали. Итак, он ее ненавидел и жаждал отомстить. При этом он подчеркнуто оказывал ей знаки внимания. Это был молодой человек, слишком молодой для такой должности, значит, обладавший немалыми способностями в бизнесе. И он продемонстрировал эти способности на Элизабет. Жизнь превратилась для нее в серьезное испытание. Другие девушки, заметив внимание к ней менеджера, исходили завистью и третировали ее. Как только случалась какая-то неприятность, вину возлагали на нее, поэтому ей приходилось постоянно являться к менеджеру, чего он и добивался.

Она все бледнела и бледнела и впадала во все большее отчаяние. Она убежала от того злодея, она убежала от ужасной женщины, но от этого мужчины она могла сбежать, только отказавшись от этой работы. Если бы не бабушка, она бы так и сделала, но, бросив работу, она оказалась бы на шее у бабушки, а этого она допустить не могла. Из разговоров в семье она поняла, что все трудятся изо всех сил, чтобы сводить концы с концами и не потерять расположения всемогущего бога Моды. Для Элизабет этот бог был врагом настоящего Бога. Он правил умами людей, в жертву ему приносилось все.

Вскоре после приезда она заговорила о школе, но тетя и кузина подняли ее на смех:

– Ты слишком старая, – фыркнула Лиззи. – Школа для детишек.

– Лиззи закончила старшую школу, и мы очень ею гордимся, – произнесла бабушка.

– Да я школу терпеть не могла! – скривилась Лиззи. – Вовсе это не так здорово, как считается. Сиди да зубри целыми днями. А еще они меня все время после уроков оставляли, мол, болтала и смеялась. Вот уж рада была, когда все закончилось! Благодари звезды, что тебе не пришлось туда ходить, Бесс!

– Те, кому приходится зарабатывать себе на хлеб, не могут бездельничать и таскаться в школу, – сухо сказала тетя Нэн, и Элизабет примолкла.

Но потом она узнал о существовании вечерней школы, и снова начала этот разговор. Лиззи разворчалась: вечерние школы только для бедняков, туда ходить – ниже достоинства. Но Элизабет не унималась, и как-то раз Лиззи явилась домой с рассказом про Темпл-колледж. Она слыхала, что это очень дешевое заведение. Десять центов за вечер занятий, или что-то в этом роде. Ей импонировало все, что стоило десять центов: за эти деньги у них в магазине можно было набрести на настоящее сокровище!

К тому же, говорят, заведение респектабельное и в нем есть вечерние классы. Можно изучать гимнастику – от гимнастики становятся грациознее. Ей хочется быть грациозной. А еще у них вроде есть курсы по изготовлению шляп. Если так, то она б сама туда записалась, здорово бы научиться делать новомодные банты, как носят этой зимой. А то у нее никак не получается по-модному завязывать ленты.

Элизабет хотела изучать географию. Лиззи сказала, что это наука, которая объяснит ей, где находится пустыня Сахара. Она хотел знать все, всему учиться, но Лиззи сказала, что такие занятия только для малолеток и что в колледже вряд ли такому учат. Но она поспрашивает. Глупая затея, думала она, ей даже спрашивать неловко, но она обещала Бесси и постарается узнать.

К этому времени существование Элизабет в магазине стало невыносимым.

Как-то утром – это было незадолго до Рождества – ее послали в подвал принести семь красных жестяных детских ведерок и лопаток: одна посетительница хотела подарить их на Рождество ученикам воскресной школы. Она только что пересчитала требуемое количество и уже направилась к лестнице, как услыхала за спиной шаги. Повернув шись, она увидела в тусклом подвальном свете менеджера.

– Ну наконец-то, Бесси, дорогая моя, я застал вас одну, – объявил он победным тоном. Он схватил Элизабет за запястья, и, прежде чем она успела увернуться и отскочить, поцеловал ее.

С воплем Элизабет уронила семь жестяных ведерок и семь жестяных лопаток, ловко вырвала руки из его захвата. Инстинктивно ее рука метнулась к поясу, но пистолетов-то за ним не было – если б был хоть один, она бы в ярости непременно его пристрелила. За неимением другого оружия, она схватила маленькую лопатку и ударила его в лицо. К ней вернулись инстинкты прерий, и она взлетела по лестнице в переполненный магазин, а оттуда – на улицу, как была – без шляпы и пальто – в декабрьский холод. Пешеходы расступались перед ней, полагая, что ее послали по какому-то срочному делу.

В гардеробе, помимо шляпы и пальто, остался кошелек с несколькими жалкими грошами на трамвай и обед, но она об этом и не вспомнила. Она снова убегала от мужчины, на этот раз на своих ногах. Она боялась, что он может ее преследовать, заставить вернуться к ненавистной работе в душном, переполненном людьми магазине, в толпе ей повсюду мерещилась его мерзкая физиономия. Она бежала и бежала, не оглядываясь, по скользкому тротуару, под свинцовым небом, и вокруг нее вились снежинки.

День был таким же безжалостным, как и весь окружающий мир. Куда ей идти, что делать? Во всем огромном мире не было для нее убежища. Инстинктивно она чувствовала, что бабушка наверняка решит, что с потерей покровительства менеджера десятицентового магазина им всем грозит беда. Возможно, Лиззи тоже ждут неприятности. Что делать?

Она добежала до угла, на котором они с Лиззи обычно садились на трамвай до дома. Трамвай как раз подходил, но у нее ни шляпы, ни пальто, ни денег на проезд. Придется идти пешком. Она перешла на ровный бег – дыхания, натренированного проведенными в горах годами, ей хватало. До Флора-стрит было три мили, и все эти три мили она бежала, правда уже не так быстро. Притормозила только на углу Флора-стрит и позволила себе оглянуться. Нет, менеджер ее не преследовал. Элизабет в безопасности. Значит, она