Азимут между пламенем и порчей - Павел Николаевич Корнев

Как съедете с гостиницы, сразу сообщите на факультет новый адрес, мы его сами в канцелярию епископа передадим, — предупредил он, взявшись оформлять распоряжение о моём допуске к занятиям.

Я пожал плечами и отправился на поиски кассы. Пришлось изрядно поплутать по тёмным коридорам главного корпуса, поэтому по возвращении получил на руки уже полный комплект документов, в том числе и картонку-пропуск с оттиском затейливой печати и указанием оплаченного времени обучения и выбранных дисциплин.

С их-то перечнем клерк и предложил мне определиться.

— Особого смысла в этом не вижу, — сказал он, поправляя тканевый нарукавник, — но раз лекции и практические занятия входят в плату, то почему бы и нет?

— И в самом деле, — согласился я и озадаченно поскрёб затылок при виде стопки прошитых суровой нитью листов в палец толщиной.

Названия учебных дисциплин сопровождались именами и учёными степенями преподавателей, но мне они ни о чём не говорили, да и выбор ограничивали отнюдь не только лишь пометки «в. слуш.» — для доступа к некоторым занятиям требовалось пройти вступительные испытания или даже предварительно закончить какой-то определённый курс. На факультете тайных искусств в итоге смог записаться только на «Основы комбинаторики или введение в составление арканов».

Вдобавок к ним выбрал «Логику», «Математику» и «Анатомию», но это уже просто из желания получить всё то, что полагалось вольным слушателям за взимаемую учебным заведением плату. Посещать занятия я не собирался, но и чувствовать себя обделённым тоже отнюдь не желал. Что моё, то моё. Вынь да положь!

Задерживаться в университете я не стал, покинул главный корпус и двинулся через запружённую студентами площадь, стараясь никого не цеплять и не толкать, но при этом и не лавировать меж людей как…

«Маркитантская лодка», — машинально подумалось мне, а когда сообразил, откуда вообще знаю это выражение, то нахмурился.

Воспоминания о приюте привели в отнюдь не самое лучшее расположение духа, нисколько не улучшило его и то обстоятельство, что в доме напротив особняка Сурьмы свободных комнат не отыскалось ни одной, а в соседнем мне предложили пожить до начала каникул на «мансарде», как хозяин поименовал самый обычный чердак. Условия там оказались не ахти, зато имелось выходившее на улицу окно, из которого просматривалась дорога и немалая часть двора магистра алхимии. Точнее — просматривалась бы, когда б не растущие за его забором деревья.

Ещё одно разочарование!

Но выбирать было не из чего, и мы с хозяином ударили по рукам, благо для недавнего постояльца «Небесной лестницы» запрошенная плата оказалась просто-таки мизерной. Ко всему прочему жильцов кормили завтраками, так что я чуток оттаял.

По пути из университета заглянул в книжную лавку, поэтому, сняв пиджак и закатав рукава сорочки, взялся затачивать карандаши. Вдобавок к ним приобрёл несколько тетрадей и, хоть нисколько не сомневался в своей памяти, стал коротенько описывать всех посетителей особняка магистра алхимии.

Всех, ха!

За всю вторую половину дня туда наведались лишь трое: на глаза попался несомненный клиент, знакомый мне охранник-огневик и дородная тётка — кухарка, если судить по корзине. В любом случае на Сурьму пышнотелая матрона не походила ни телосложением, ни походкой.

Задумался об этом и восстановил в памяти образ магистра алхимии, попытался отрешиться от её нарисованного белилами лица и представить служанкой или даже не слишком плечистым молодым человеком. Или не молодым, а средних лет. Я не понаслышке знал об уловках уличных побирушек и прекрасно отдавал себе отчёт, как сложно опознать по фигуре и походке бывалого человека, когда тот желает остаться неузнанным.

Попутно я укреплял узлы-пасынки, пытался наращивать объём ядра и развивал входящие меридианы, нарабатывал навык тянуть в себя небесную силу быстро, долго и стабильно, а в перерывах между упражнениями медитировал, ловя искажения, производимые магической защитой особняка Сурьмы. Увы, разобраться в них не сумел, лишь окончательно уверился в том, что с бухты-барахты соваться туда не стоит.

К вечеру всё попросту осточертело, а ещё разыгрался аппетит, и я плюнул на смехотворную надежду расквитаться с магистром алхимии лихим кавалерийским наскоком, надел пиджак, нахлобучил на макушку котелок и отправился ужинать. Самое меньшее три седмицы впереди — если Сурьма куда-то по вечерам выбирается, рано или поздно эту закономерность подмечу и не премину оной воспользоваться. А на рожон не полезу. В конце концов, тут дело не в мести, а в стремлении обезопасить себя, разобравшись с доверенным человеком Лучезара. Ну или подручным Грая, но отдельно друг от друга я эту парочку не воспринимал.

Никаких харчевен на тихой улочке не было, и я отправился в давешнюю семейную закусочную с замечательным чёрным пивом. Что дело не только в пиве, осознал лишь при виде рыжеволосой барышни, вновь разносившей по столам заказанные посетителями блюда. Подумал о Беляне и вздохнул, но уходить не стал. Попросил буфетчика налить кружку, выбрал из съестного гороховую похлёбку со свиными рёбрышками и тушёную с овощами говядину, после отыскал свободный стол, за ним и расположился. Отпил пива, с неменьшим удовольствием окинул взглядом фигуру зеленоглазой девицы.

Просто смотрю. Ну что в том грех?

Похлёбку и рагу принесли, когда уже почти допил кружку, поэтому сразу попросил вторую. Девица обернулась буквально в один миг и задержалась протереть стол, с интересом посмотрела на меня и спросила:

— А вы разве не аспирант?

— Увы мне! — улыбнулся я. — Всего лишь аколит!

— Всего лишь! Скажете тоже! — фыркнула девчонка. — Но глаза в прошлый раз точно красными были!

Уверять барышню в ошибке я не стал и кивнул.

— Были. Перенапрягся, вот и покраснели, — соврал, радуясь тому, что, пребывая вчера в расстроенных чувствах, наплевал на правила приличия и не стал снимать котелок, а то бы ещё и касательно волос вопросы возникли.

— Как интересно! — протянула рыжая барышня, но на этом наше общение и закончилось, поскольку замешкавшуюся девицу окликнул буфетчик.

— Вея!

— Иду, папа! — отозвалась та, улыбнулась мне напоследок и поспешила на зов.

Я проявил силу воли и пялиться ей вслед не стал. Нет, кинул, конечно, быстрый взгляд — не без этого, но после сразу занялся похлёбкой. На душе было маетно. Хотелось… разного. И Барон ещё! Пристал как банный лист!

Может, наведаться к нему этой ночью и прикончить?

Или не тянуть время и прямо сегодня разобраться с Сурьмой?

Я заглянул в кружку и покачал головой. Нет, пиво не сильно крепче кваса, не могло так в голову дать. Это всё нервы. Если стану на своём чердаке сиднем