Гюро переезжает - Анне-Катарина Вестли

– Мне кажется, мы с вами уже встречались, только не могу вспомнить, где это было.

– Они из корпуса «Ю», – подсказала Гюро.

– Наверное, там мы и виделись, – сказал Эдвард. – Хорошо, что вас тут собралось четверо ребятишек, – продолжал он. – Я очень о многом хотел с вами поговорить. В молодёжной школе сегодня экзамен по математике, все ученики заняты, решают задачи. Странное это дело. Я поневоле всё больше над этим задумываюсь. Ведь у нас в Норвегии холодное время года тянется много месяцев. Все мы мёрзнем, стоит нам только высунуть нос на улицу, и стараемся как можно скорее спрятаться от стужи в домах. И вот наступает весна. Казалось бы, тут-то и выйти всем подышать воздухом, послушать пение птиц и насладиться чудесным запахом весны. Так нет же! В мае мы загоняем всех детей и подростков в закрытые помещения готовиться к экзаменам! Вы можете мне объяснить, почему никак нельзя перенести это на другое время года?

– У Аллана тоже скоро экзамены, и он тоже готовится, хотя сейчас весна, а потом ещё у него будет скрипичный экзамен, там он будет играть вместе со мной, – сказала Гюро.

– Ну конечно же! Бедный Аллан и бедные все остальные, кому тоже пришлось засесть за зубрёжку! Хорошо, что хотя бы вы, маленькие, сегодня свободны, и поэтому я решил с вами поговорить. Вы уже знаете, что всем жителям Тириллтопена разрешили посадить деревья вдоль новой дороги. У меня есть брошюры про самые разные деревья. А сейчас я вам кое-что расскажу. В старые времена, не каких-нибудь сто, а сотни и сотни столетий назад, люди верили, что деревья – уже высокие и старые, которые спокойно растут на своём месте, – умеют передвигаться и могут собираться в полки и выходить в бой на врага, если их сильно рассердить. Если зло обнаглело, деревья идут сражаться, они тоже имеют право решать, какой должна быть жизнь на земле.

Все четверо детей повернулись в сторону леса, а Сократ сказал:

– Я тоже верю, что деревья ходят по ночам, а рано утром возвращаются на свои места, а все думают, что они так и стояли всё время.

– В сказках бывает, что деревья кого-то хватают своими ветвями, – вспомнила Эллен-Андреа. – А однажды в лесу меня чуть не поймало одно дерево, но рядом был папа, и оно не смогло меня схватить, а тролли берут дерево вместо посоха.

– Мне кажется, что в старые времена люди, наверное, знали про деревья больше, чем мы сейчас, – продолжил Эдвард. – Они считали деревья живыми существами, как это и есть на самом деле. Знаете что? Деревья, даже не сходя с места, могут за что-то бороться! Сами знаете, каких только вещей не понастроили на земле люди. Они построили фабрики, понаделали машин, а фабрики и машины выбрасывают в воздух ядовитые вещества. Деревья же, не двигаясь с места, процеживают через свои листья отравленный воздух, и он очищается. Деревья участвуют в образовании кислорода. Вы, наверное, ещё не знаете, что это такое, но он нужен нам, чтобы дышать, и без него мы не можем жить. Нам очень повезло, что у нас в двух шагах лес, но это не значит, что деревья не нужны в Тириллтопене, поэтому мы посадим деревья по бокам новой дороги. Мы собирались сделать это ещё к Семнадцатому мая, но не успели. Может быть, это и к лучшему, ведь на празднике там было столько народу, что люди ненароком могли затоптать саженцы. Ведь это ты, Гюро, придумала, что надо посадить при дороге деревья, когда играла зимой.

– Ага, – кивнула Гюро. – И скамеечки. Андерсен одну уже сделал, она очень красивая.

– Да, – согласился Эдвард. – И кроме него ещё многие жильцы принялись мастерить скамейки. А нам сейчас надо подумать о деревьях.

– Которые ходят? – спросила Гюро.

– Нет, о тех деревьях, которые должны появиться в Тириллтопене, но для этого они должны поторопиться, и, возможно, им понадобится наша помощь. Кто-то накопил денег и может теперь купить саженцы в питомнике, например Аврора и Нюсси, они пойдут и выберут что-нибудь по своему вкусу. А вот у вас, малышей, наверное, мало осталось денег после Семнадцатого мая, да и у меня самого нет лишних, я потратил их на обувь для Авроры и Сократа. А между тем лето уже близко, начнутся каникулы и всё такое, поэтому мы придумали другой выход. Мы пойдём в лес и отберём там деревья. Только в лесу нельзя так – пришёл и бери что захочешь. Сначала нужно попросить разрешения. Поэтому я позвонил главному лесничему и спросил, куда можно пойти за деревьями, а тот дал поручение леснику, который отвечает за наш лес. Он очень хороший человек, живёт тут уже давно. И вот если хотите, то можете поехать к нему со мной. На машине мы быстро доедем по лесной дороге.

– Да, но ведь по ней не разрешается ездить, – сказала Гюро. – Ездить на машине можно только по Бабушкиной дороге и по дороге, которая ведёт к лесному домику, а в глубь леса по дороге ездить нельзя. По ней можно только пешком или на велосипеде.

– Всё правильно, Гюро, – сказал Эдвард. – Но с нами будет лесник, и сегодня он разрешил. Он дал мне специальную карточку, которую я должен выставить на лобовом стекле, и на этой карточке сказано, что мне можно проехать.

– Знаешь что, – сказала Тюлинька. – Мы с Андерсеном собираемся пойти в питомник, потому что очень хотим оставить после себя деревья. Андерсен когда-то так влюбился в серебристую иву, что хочет посадить такую же за скамейкой, которую он поставил. Это будет уже немного в стороне от обочины, так что ива не будет мешать фонарным столбам и проводам. А я посажу другое дерево, потому что страшно люблю мёд.

– А разве бывает такое медовое дерево? – спросила Гюро.

– Нет, не бывает, – сказала Тюлинька. – Я хочу посадить козью иву, потому что её очень любят пчёлы, они собирают с неё нектар и пыльцу. Так что мои деревца ещё и принесут пользу.

– Замечательно придумано! – сказал Эдвард Тюлиньке и спросил: – Не хотите ли вы тоже поехать с нами в лес?

– Нет, мне надо сидеть тут на телефоне, – отказалась она. – Но, может быть, вы взяли бы с собой маму Эллен-Андреа, чтобы познакомить её с лесом?

– Конечно, пусть едет, – согласился Эдвард.

Эдвард вёл машину по лесной дороге очень осторожно, и правильно делал, потому что она была очень ухабистая, а все, кто был в машине, смотрели во все глаза – двигаются деревья или стоят неподвижно. Деревья двигались, потому что дул ветер, и Гюро вспомнила Семнадцатое мая, когда деревья точно плясали, а она нарисовала их с флагами на макушках.

Проехав довольно много, Эдвард остановил машину и сказал:

– Дальше на машине нельзя. Остальную часть пути пройдём пешком.

Они побрели по лесной тропинке и вышли на поляну, впереди были остатки каменного фундамента. Как видно, когда-то на этом месте стоял дом, а перед домом был сад. Сейчас он весь зарос молодыми лиственными деревьями, а в самой гуще этой поросли стоял человек с лопатой и что-то копал.

– Он уже тут как тут, – сказал Эдвард, подошёл к работавшему человеку, поздоровался и, повернувшись к своим спутникам, объяснил: – Этот человек лесник, он ухаживает за нашим лесом и знает в нём все деревья и всех зверей. Он уже начал подбирать для нас саженцы.

– Мне нравится, как вы придумали, – сказал лесник. – Иначе все эти деревья пришлось бы просто вырубать. Тут выросла настоящая чаща, а мы хотим, чтобы тут был просвет и напоминал бы людям, что раньше здесь был хутор. Когда я был маленький, здесь жили люди. На этом клочке выросли четырнадцать человек детей. Далековато им приходилось ходить в школу, да и с одёжкой и обувкой было туго, зато они дружили с лесом, и, хотя у них не было такого шикарного лыжного снаряжения, как у теперешних детей, они весело катались с гор на самодельных лыжах, которые мастерил для них отец, а уж весной и вовсе благодать: просыпаешься под пение птиц, на поляне пасутся косули, а ты бежишь босиком по лугу! Теперь все разбрелись по белу свету кто куда, и этот сад да фундамент – единственная память о том, что тут когда-то жили люди.

Он выкапывал деревца очень бережно, сначала окапывал их по кругу, а затем следил за тем, чтобы вынуть дерево вместе с комом земли на корнях.

– Они же как ребятишки, – приговаривал лесник. – Малышам надо взять с собой перинку и любимую игрушку, а деревцам надо забрать с собой земельку, в которой они росли. Тогда они приживутся на новом месте и ещё долго будут радовать людей. Деревьям нужен воздух и свет, а не чаща, как тут,