Падение Робеспьера: 24 часа в Париже времен Великой французской революции - Колин Джонс

инициатором открытия данного дела, использует этот случай как оружие пропаганды против Робеспьера, рассказывая о нем в комитетах и в Конвенте. В том, что участие Робеспьера в работе полицейского бюро вызывает подозрения относительно его амбиций, есть своя ирония. Дело в том, что, хотя полномочия бюро достаточно широки, оно все же занимается не таким уж большим количеством по-настоящему серьезных случаев, которые выходят за рамки отупляющей и мелочной рутины. Враги Робеспьера могут сколько угодно фантазировать, будто он создал хорошо отлаженную и сверхэффективную бюрократическую машину, однако факт тот, что подавляющее большинство дел, которые ему попадают, совершенно банальны: набивающий свои карманы чиновник, пьяница, бранящий КОС, выборщик, превысивший свои полномочия, мелкие доносы, постоянный скулеж по поводу очередей за хлебом и тому подобное. Обычно он оставляет на полях краткие пометки[339], редко отличающиеся от простых лаконичных вердиктов: «Арест», «Нужно больше информации» и тому подобное. Таким образом, несмотря на опасения некоторых депутатов, полицейское бюро, пусть даже функционирующее под частичным руководством Робеспьера, никак не может служить отправной точкой для захвата власти.

Опыт Робеспьера по части хирургического обращения с разного рода моральными и политическими казусами, которыми в основном и занимается бюро, дает ему ощущение близости к реалиям революции на местах. Это дает ему стимул к размышлениям: сколь много еще предстоит сделать, чтобы поднять французский народ на соответствующий политический и моральный уровень, соответствующий этой эпохальной революции. «Добродетельные люди» все еще находятся под гнетом «нечистой породы», которую он так ненавидит. Большое значение будет иметь надлежащее гражданское образование, равно как и новые социальные институты, которые в настоящее время разрабатывает Сен-Жюст.

Подходящий момент для того, чтобы ослабить петлю террора, кажется, еще не наступил. Народ еще не готов. Вчерашние речи Робеспьера ясно показали: Революционное правительство должно остаться; Революционный трибунал должен получить всемерную поддержку; законы против врагов Республики на поле боя и в любом другом месте должны соблюдаться должным образом. Права подождут до завтра, сегодня – время террора. «Добродетельные люди» должны быть защищены от своих врагов при помощи продолжающегося террора и постоянной бдительности Робеспьера, действующего в интересах народа. Отсюда его горячее желание искоренить врагов народа, где бы те ни находились, – даже если они затаились среди его бывших коллег.

Вчерашнее заседание Конвента показало Робеспьеру, что его коллеги не упустят случая загнать его в угол. Но после хорошего сна к нему вернулось хорошее настроение. Да, стресс – но ничего, он выдержит. Его может утешить тот факт, что он уже бывал в подобных ситуациях раньше и жил не только для того, чтобы впоследствии жаловаться на трудности, но и для того, чтобы увидеть торжество своей политики и Республики. В прошлом реакционные аристократы, а затем разъяренные жирондисты угрожали ему физической расправой. В октябре и ноябре 1792 года жирондист Луве де Кувре при активной поддержке других оппонентов предпринял яростную атаку на него как на «объект идолопоклонства» и «диктатора» – обвинения, не слишком отличающиеся от тех, с которыми он теперь сталкивается в Конвенте. Робеспьер эффектно выставил за дверь Луве[340] и всех остальных. Почему бы ему не поступить точно так же со своими врагами-заговорщиками в День шелковицы? Его лучшей защитой всегда была его вера в людей – и их вера в него. Ответ, который он получил прошлой ночью в Якобинском клубе, убедил его в том, что он все еще может положиться на них. Чего, спрашивается, ему бояться, раз народ на его стороне?

7:00

МУНИЦИПАЛЬНЫЕ УЧРЕЖДЕНИЯ, РАТУША (СЕКЦИЯ КОММУНЫ)

У Блеза Лафосса[341], одного из клерков, обслуживающих комитеты парижского муниципалитета, впереди напряженный день. Он уже сидит за своим столом в Ратуше – старинной ренессансной ратуше, или Hôtel de Ville, расположенной на Правом берегу в восточной части города. Ему предстоит завершить работу над протоколом состоявшегося три дня назад, 24 июля, заседания Муниципального совета, а затем внести последние штрихи в подготовку сегодняшнего заседания, которое должно начаться в 13:30. Муниципальный совет состоит из 48 человек и принимает решения по делам муниципалитета. Сегодня на повестке дня[342] такие вопросы, как вывоз уличного мусора, удаление фекалий, скапливающихся вокруг Лебединого острова на западе города, полив бульваров для борьбы с пылью в летние месяцы, новая форма для пожарной службы, медперсонал и поставки яиц крупной парижской больнице Отель-Дьё, кое-какие темы, связанные с финансами и эмигрантами, и так далее. Кроме того, член совета Жан-Батист Авриль[343] выступит с долгожданным докладом о городских кладбищах. А еще придется подумать над тем, чтобы провести празднество в честь Бара и Виала 10 термидора, поскольку планы отстают от графика. Сколь бы приземленными они ни были, однако без них муниципалитет не смог бы обеспечивать функционирование такого огромного и сложно устроенного города, как Париж. Можно лишь надеяться, что, рано начав и улучив дополнительное время, Лафосс сможет с ними справиться.

Он пораньше вышел из дома, расположенного в миле или около того к северу от Ле-Аль, на улице Жур в секции Общественного договора – одной из 48 секций, на которые разделен город. Эти базовые единицы городского управления также образуют низовой уровень демократического участия. С 1792 года все взрослые мужчины города имеют право голоса на национальных, муниципальных и секционных выборах. В секции Общественного договора общее собрание, на котором происходит голосование и решаются другие важные секционные дела, проводится в перешедшей в собственность государства церкви Сент-Эсташ.

Карта 3. Квартал Ратуши

Деление на секции[344] было осуществлено в 1790 году довольно бессистемно, и они сильно различаются друг от друга – как по площади и количеству населения, так и по социальному составу и политическому облику. Население западных районов города в целом более респектабельно, хотя эмиграция аристократии и сократила численность элиты в таких районах, как предместье Сен-Жермен. Секции внешнего кольца, как правило, крупнее и заселены не так плотно. Средняя численность населения секции составляет около 15 000 человек, при этом конкретные цифры по районам значительно разнятся: секция Революции на острове Сите и секция Братства на острове Сен-Луи – одни из самых маленьких, их население составляет около 5000 человек. Среди более густонаселенных секций – секции Гравилье на Правом берегу, Пантеона и Единства на Левом: в каждой из них живет более 20 000 человек. Изначально названия секций отсылали к местным достопримечательностям; впоследствии, хотя некоторые из них сохранились (Инвалидов, Тампля, Тюильри), другие подверглись переименованию на «патриотический» лад. Одни были названы в честь героев и мучеников революции: как современных (Марата, Лепелетье, Шалье), так и древних (Вильгельма Телля, Муция Сцеволы, Брута); другие – в честь революционных ценностей (Братства, Единства, Неделимости, Соединения), конституционных и политических ориентиров (Прав человека, Общественного договора, Горы, Друзей Отечества), а также санкюлотских объединений (Вооруженного человека, Пик, Красного колпака, Санкюлотов).

Если Конвент представляет нацию, то Коммуна Парижа[345] выполняет ту же функцию в отношении столицы. Муниципальным «парламентом» является Генеральный совет, в который каждая из 48 секций избирает трех членов. Совет, теоретически состоящий из 144 членов, собирается дважды в десять дней – пятого и десятого числа каждой декады – и представляет собой форум для выступлений и принятия политических решений. Его состав мало чем напоминает богатые муниципальные советы Старого порядка. И правда, в нынешнем совете примечательно почти полное отсутствие старых привилегированных порядков. Лишь немногие его члены имеют хоть каплю дворянской крови, да и – антиклерикализм в последнее время очень усилился – священнослужителей крайне мало.

Единственный священник, если быть точным – бывший священник, заседающий сейчас в Генеральном совете, – это Жан-Пьер Бернар, отказавшийся от служения, женившийся и собравший внушительный список оплачиваемых должностей: помимо церковной пенсии и вознаграждения, которое он получает как смотритель своего бывшего прихода, он занимает должность главы администрации в мэрии и только что получил синекуру в селитряной бюрократии. Такое совмещение должностей формально запрещено, но не является редкостью.

Ввиду тенденции нынешнего эгалитарного, санкюлотского времени к принижению своего социального положения, Генеральный совет в основном состоит