Первый Выбор - Канира

травы и того особого аромата, который источали только что сорванные полевые цветы. Она появилась между розовыми кустами его любимого уголка Грёз, где время текло медленнее, а воздух был пропитан воспоминаниями о первых снах человечества.

— Привет, старший братец, — сказала она голосом, в котором звенели колокольчики и шелестели осенние листья. — Слышала, ты устроил встречу с нашим крылатым другом.

Морфей не оборачивался. Он стоял спиной к ней, наблюдая за тем, как в небе его королевства проплывали облака из кристаллизованных грёз. Каждое облако несло в себе сны тысяч спящих смертных — радостные, печальные, странные, пророческие. Все они были частью его бесконечного царства.

— Сестра, — произнёс он, не поворачивая головы. — Я ожидал, что ты появишься раньше.

Смерть засмеялась — звук был похож на журчание горного ручья и одновременно на последний вздох умирающего. Она подошла к нему, и там, где её босые ноги касались земли, вырастали маленькие белые цветы.

— А я ожидала, что ты будешь более… осторожным в своих советах, — сказала она, садясь на траву и поглаживая лепестки только что выросшего цветка. — Позволить Сусанно найти крылья? Серьёзно, Морфей?

Повелитель Снов наконец обернулся к ней. В его глазах, чёрных как межзвёздная пустота, отражались галактики и умирающие звёзды. В его глазах были сны вселенных.

— Ты не одобряешь мой подход? — спросил он с той характерной интонацией, которая означала, что он уже знает ответ, но хочет услышать его вслух.

— Я не одобряю игры с силами, природу которых мы до конца не понимаем, — ответила Смерть, сорвав цветок и поднеся его к носу. — Крылья Люцифера — это не просто артефакт власти. Это… — она помедлила, подбирая слова, — квинтэссенция бунта против предопределения. Ты же помнишь, что произошло, когда наш дальний родственник впервые расправил их в Серебряном Городе?

Морфей медленно кивнул. Да, он помнил. Как мог забыть тот момент, когда сама концепция свободного выбора материализовалась в физической форме? Когда Люцифер первый раз сказал «Не буду» Творцу, реальность содрогнулась. И эта дрожь до сих пор отдавалась эхом во всех измерениях.

— Он изменил правила игры навсегда, — сказал Сон, подходя к сестре и садясь рядом с ней на траву. — До него всё было предопределено. После… появился хаос возможностей.

— Именно, — кивнула Смерть, протягивая ему цветок. — И теперь какой-то японский дух хочет получить доступ к этой силе. Ты действительно думаешь, что это хорошая идея?

Морфей принял цветок, и тот мгновенно превратился в его руках в маленькое существо из тумана и звёздного света — одну из грёз о первой весне на Земле.

— Я думаю, что Сусанно получит не то, что ожидает, — сказал он, позволяя грёзе ускользнуть между пальцами. — Крылья Люцифера нельзя просто присвоить. Они не меч или корона. Они… сущность. А сущность нельзя украсть, её можно только заслужить или отвергнуть.

Смерть наклонила голову, изучая выражение лица брата. Она знала его дольше, чем существовали галактики, и могла читать его мысли так же легко, как смертные читают книги.

— Но ты беспокоишься о том, кто стоит за ним, — сказала она. Это не был вопрос.

— Да, — признался Морфей. — Сусанно — всего лишь пешка. Мощная, опасная пешка, но всё же пешка. Кто-то направляет его действия, кто-то, чья сила достаточно велика, чтобы оставаться незамеченным даже для нас.

Смерть задумчиво покусывала нижнюю губу — эта привычка осталась у неё ещё с тех времён, когда она была юной и неопытной концепцией, только учившейся понимать свою роль во вселенной.

— Я тоже это чувствую, — призналась она. — Что-то не так с потоком событий. Слишком много совпадений, слишком много удачных случайностей для Сусанно. Как будто кто-то прокладывает ему путь, убирая препятствия ещё до того, как он о них узнает.

— Михаил этого пока не видит, — сказал Морфей. — Не хочет видит. Он слишком сосредоточен на прямом противостоянии. Для него Сусанно — главная угроза, которую нужно нейтрализовать любой ценой. Возможно он хочет своим присутствием выявить всех кто в тени. Открыть завесу того что скрыто.

— А ты думаешь иначе?

Морфей встал и начал медленно ходить между розовых кустов. Каждый его шаг изменял окружающий пейзаж — то появлялись новые цветы, то небо меняло оттенок, то в воздухе начинали звучать мелодии из снов ещё не рождённых композиторов.

— Я думаю, что настоящая игра только начинается, — сказал он наконец. — И Михаил, со всей своей прямолинейностью, может стать катализатором для чего-то гораздо большего и страшного, чем простой конфликт между духами.

Смерть поднялась и пошла за ним, оставляя за собой тропинку из белых цветов.

— Ты имеешь в виду войну? — спросила она.

— Я имею в виду конец, — ответил Морфей, останавливаясь у небольшого пруда, в водах которого отражались не их лица, а образы из будущих кошмаров. — Не войну между богами нескольких миров, а конец самой концепции разделения. Кто бы ни стоял за Сусанно, его цель не в том, чтобы получить власть над смертными или даже над другими божествами.

— Тогда в чём?

Морфей наклонился и коснулся поверхности воды пальцем. Круги разошлись по пруду, и изображения изменились, показывая тысячи возможных вариантов будущего — во всех мирах горели, реальность трещала по швам, а границы между жизнью и смертью, сном и явью, порядком и хаосом размывались до неузнаваемости.

— В том, чтобы вернуть всё к изначальному состоянию, — прошептал он. — К тому времени, когда не было разделения между светом и тьмой, между созданием и разрушением, между нами и… Отцом.

Смерть резко втянула воздух. Даже для неё, воплощения одной из фундаментальных сил вселенной, эта мысль была ужасающей.

— Ты думаешь, что кто-то хочет отменить само Творение? — спросила она шёпотом.

— Не отменить, — поправил Морфей. — Переписать. Начать заново, но уже по своим правилам. Крылья Люцифера — это ключ к пониманию того, как бросить вызов божественному предопределению. А если кто-то получит эти знания…

Он не закончил фразу, но Смерть поняла и без слов. Если кто-то достаточно могущественный получит доступ к сущности бунта Люцифера, он сможет не просто восстать против Творца — он сможет попытаться занять Его место.

— Но кто может быть настолько безумным? — спросила она. — Кто обладает достаточной силой, чтобы даже думать о таком?

Морфей выпрямился и посмотрел на неё. В его глазах она увидела непонимание — настоящий, первобытный момент, который он, один из Бесконечных, испытывал только в самые тёмные моменты существования вселенной.