Кинжальщики. Орден низаритов без легенд и мифов - Вольфганг Викторович Акунов

борьбе с низаритами можно только грубой силой. Многие мусульмане-сунниты были настолько ожесточенными врагами «эзотериков», что иные современники описываемых событий – особенно из среды суннитского духовенства, но не только – в своих гневных антинизаритских инвективах превышали, казалось, всякую меру. Утверждая, например, что убивать низаритов «законнее, чем пить дождевую воду». Что долг султанов и царей – воевать с ними и убивать их, очищая лик земли от низаритской скверны. Что незаконно и потому непозволительно водить с низаритами дружбу, вкушать мясо забитого низаритом скота, не говоря уже о вступлении правоверных в брак с низаритами. Что от пролития крови одного еретика-низарита больше пользы, чем от убийства семидесяти неверных греков. И так далее, и тому подобное. Ибо, как писал один из авторогв, выражая настроения, господствующие среди сельджукского суннитского истеблишмента (но не только): «Нет ни одного разряда людей, более зловещего, более преступного, чем этот род (измаилиты – В. А.)… Если, упаси Аллах, державу постигнет какое-либо несчастье… эти псы выйдут из тайных убежищ и нападут на державу».

Впрочем, ярость этих разгневанных критиков измаилизма можно считать, в определенной мере, оправданной, ибо измаилиты, в очередной раз оставленные сельджуками в покое, в скором времени взялись за старое и восстановили свое былое могущество во всем Кухистане. Вообще представляется примечательным, что за относительно недолгий период своего существования, измаилиты успели возбудить такую ненависть к себе в своих противниках.

Между тем, султан сельджуков Баркьярук ломал себе голову в поисках самого простого способа умиротворить окружавших его недовольных вельмож, многие из которых требовали предать возомнивших о себе измаилитов справедливой каре. Не желая рисковать жизнями своих воинов и собственным престижем в новой военной кампании против вооруженных сил измаилитов, султан (казнив предварительно своих военачальников, подозреваемых в измаилизме) предпочел отыграться на широких массах беззащитного гражданского населения своей державы, исповедовавших измаилитскую веру, но сидевших смирно, исправно платившиз налоги и полагавших, что могут спать спокойно. Первый из попущенных (если не организованных) султаном измаилитских погромов произошел в 1101 году в Исфагане. Все столичные жители, известными своими симпатиями к измаилизму или подозреваемые в них, были схвачены по «наводке» соседей и согнаны, как скот, на площадь в центре города. Многие, доведенные «саббахитским» террором и страхом перед новыми покушениями, до параноидального состояния, исфаганцы доносили на своих сограждан, как на тайных измаилитов, к чему всячески подстрекались властями. Сколько среди этих доносов было ложных, продиктованных завистью, давними обидами или недоброжелательством – одному Аллаху известно. Когда на площадь согнали всех подлинных или мнимых измаилитов Исфагана, началось их поголовное истребление. По свидетельствам очевидцев, после «священной» бойни вся площадь была залита кровью «еретиков»…

Не менее кровавые расправы с измаилитами произошли и в других частях султаната. Великое множество их было перебито сельджуками в Багдаде. Среди измаилитов, убитых тюрками в столице аббасидского халифа, был и один из выдающихся представителей тогдашнего низаритского движения по имени Абу Ибрагим Асадабади. Его не спасло и то, что он только что прибыл в Багдад с официальной миссией по поручению самого султана Баркьярука. Прибыв туда, он узнал, что этот же Баркьярук распорядился схватить и убить его вместе со всеми прочими тайными и явными измаилитами «богоданного» града. Перед лицом смерти, настигшей его в городе, затянутом дымом от многочисленных костров, на которых сжигались священные книги измаилитов, он бесстрашно посмотрел в глаза своим будущим убийцам. И, прежде чем принять от их рук мученическую смерть, презрительно сказал своим палачам: «Отлично, сейчас вы убьете меня. Но что вы сделаете с теми, которые в крепостях?». Это были его последние слова. Кровавым репрессиям, казалось, не будет конца…

Последние слова Асадабади, покорно отдавшегося на волю рока, произнесенные им перед лицом неминуемой смерти, оказались воистину пророческими. К описываемому времени в распоряжении измаилитов имелось так много крепостей, вздымавшихся к небесным сферам и грозивших созвездиям» (по поэтическому выражению Джувейни) и расположенных в столь неприступных местах, что никакому сельджукскому султану было бы не под силу захватить их, даже потратив на их осаду и штурм всю свою жизнь. А устроенная «мирным» измаилитам «кровавая баня» привела лишь к новой вспышке активности «немирных» измаилитских террористов по всей территории Персии и Ирака. Наступило подлинное царство террора – суннитского и низаритского. Чем больше жестокостей творили сельджуки, тем больше разгоралась ярость низаритов, тем более отчаянными становились «акции прямого действия» назаритских «кинжальщиков».

Хотя руководящие деятели сельджукского истеблишмента, наученные горьким опытом предыдущих лет, теперь так неусыпно охранялись, что оставляли низаритским убийцам мало надежд на успешный теракт, никто из сильных мира сего, сколькими бы вооруженными до зубов бдительными телохранителями он себя ни окружал, не мог всегда и всюду быть уверен в своей безопасности. Вскоре после исфаганского погрома высокопоставленный представитель суннитского духовенства, заслуживший себе вполне заслуженную им славу яростного обличителя «нечестивой секты», был при всем честном народе заколот кинжалом в городской мечети. Вскоре после этого вождь каррамитов, или каррамийя – «еретического» исламского течения, хотя и критикуемого суннитами, но резко оппозиционного по отношению к измаилитам и всем, кто их поддерживал, был отправлен низаритским «фидаином» на тот свет в мечети города Нишапура. С помощью таких публичных убийств измаилиты добивались сразу нескольких целей. Во-первых, они устраняли заклятых врагов своей веры и своего движения. Во-вторых, такие публичные теракты лишний раз напоминали всему населению, что никто не может чувствовать себя в безопасности от кинжала или ножа измаилита, которому было, очевидно, все равно, спасется ли он или нет, после совершенного убийства. Поэтому всеобщий страх перед измаилитами нисколько не ослабевал, но постоянно возрастал.

Наконец в 1105 году скончался сельджукский султан Баркьярук. На момент конца его правления, низаритская угроза, нисколько не ослабленная беспощадным избиением «мирных» измаилитов из среды городского населения, продолжала стоять, так сказать, в полный рост. Правда, после первоначальных успехов низаритского восстания, стало ясно, что измаилитам пришлось отказаться от некоторых поставленных ими перед собой целей, оказавшихся слишком амбициозными, и потому практически недостижимыми. Тем не менее, по всей Персии сохранилась покрывавшая ее сеть захваченных или построенных измаилитами мощных крепостей. Правда, эти крепости были, в большинстве своем, разбросаны по стране на слишком большом расстоянии друг от друга, чтобы образовать удушающую петлю вокруг центров сельджукского господства. Однако они располагались в таких местах, где могли эффективно угрожать сильно растянутым коммуникациям и линиям снабжения султанской власти, нарушая их в любой момент, а также служить трамплинами или плацдармами для разжигания в стране революционной смуты и хаоса в дальнейшем. Место Баркьярука занял Мухаммед Тапар – его многолетний соперник в изнурительной гражданской войне, опустошавшей султанат на