Кинжальщики. Орден низаритов без легенд и мифов - Вольфганг Викторович Акунов

и было чисто временной, вынужденной мерой (Баркьярук в последующие годы своего правления обратил свой напоенный кровью меч против измаилитов, подвергая их массовым и мучительным казням), оно, тем не менее, свидетельствовало о смятении и хаосе в сельджукском стане. Несмотря на службу части низаритских наемников под сельджукскими знаменами, персидские низариты в целом продолжали проводить в жизнь политику, принесшую им столько успехов и побед до момента «великого раскола», разделившего их (как выяснилось позднее – навсегда) с египетскими единоверцами. Особо важным фактором успешности действий иранских измаилитов был захват ими изолированных друг от друга, но обладавших мощными фортификационными сооружениями крепостей. Опираясь на них, низариты могли угрожать окружающим территориям, остававшимся под сельджукским контролем, и продолжать беспокоить своих врагов-суннитов, громя, захваченные врасплох, отдельные группировки сельджуков, и возвращаясь, после неизменно успешных налетов, или рейдов, под надежную защиту неприступных стен своих твердынь, способных выдержать даже самую тяжелую осаду.

Одной из наиболее важных вех на пути восточных измаилитов к чаемой ими всеиранской гегемонии был захват в 1096 году (в который «франки» отправились в свое первое «вооруженное паломничество» в Палестину) важной крепости, расположенной на северо-востоке Персии. Эта крепость господствовала над путями, или, выражаясь по-военному, линиями коммуникаций, ведшими, из восточных областей Ирана в Хорасан, его западную часть. Овладение этой сельджукской твердыней позволило низаритам беспокоить местных сельджуков гораздо эффективней и успешнее, чем прежде. Крепость стояла на вершине скалы, подобной акульему зубу, возносясь высоко в небо, и, казалось, достигая облаков. Скалистые уступы, ведшие к ее подножью, были так остры, что с большого расстояния казались тоньше бритвенного лезвия. Крепость называлась Гирдкух. Именно ее комендантом был в 1090 году вышеупомянутый тайный сторонник Хасана ибн Саббаха, выдавший по расписке «Горного старца» коменданту Аламута причитавшиеся тому деньги за сдачу измаилитам «Орлиного гнезда».

Неприступный, в теории, Гирдкух был, подобно Аламуту, взят не приступом, не силой оружия, а изменой. Великий «даис» Ирана – ибн Атташ – заблаговременно тайно посвятил в измаилиты не последнего в султанате человека – раиса Муайяда ад-Дина Музаффара Мустафи. У Музаффара было немало еще более влиятельных, чем он сам, друзей в чиновной иерархии Сельджукской державы. Ему удалось уговорить одного из сельджукских эмиров, по имени Амирдад Хабаши – убедить султана Баркьярука назначить его, своего верного эмира, комендантом Гирдкуха. Как только эмир получил это новое назначение, Музаффар вызвался исполнять достаточно обременительные обязанности команданта горной твердыни за него, в качестве заместителя. Эмир охотно согласился. На момент описанных выше событий в крепости был расположен сельджукский гарнизон, чей комендант не пришел в восторг от перспективы передавать вверенный его попечению Гирдкух неизвестно кому, однако был вынужден, скрепя сердце, подчиниться приказу Амирдада Хабаши. И потому Гирдкух, в итоге, достался восточным измаилитам, как и «Орлиное гнездо», без единого взмаха меча. Низариты получили в свое распоряжение важный передовой опорный пункт на большом удалении от своих основных баз, расположенных в Дейлеме и Кухистане.

Но это произошло не сразу, а спустя довольно долгое время после того, как Музаффар занял должность коменданта Гирдкуха и освоился на новом месте, скрывая свою приверженность вере и делу измаилитов, продолжая пользоваться полным доверием своего начальства и в течение ряда лет всячески демонстрируя свою лояльность султанскому режиму. Как и у многих других крепостей, расположенным в столь труднодоступной местности, у Гирдкуха было немало проблем со снабжением. И Музаффар активно, хотя и с огранченным успехом, взялся за решение этих проблем. Главная трудность была связана, однако, не столько с обеспечнием гарнизона продовольствием, сколько с необходимостью обеспечить крепость свежей водой. Музаффар, все еще не снимая маски верного сторонника сельджуков, приказал долбить скалу в поисках воды, однако никак не мог до нее добраться. Пока султан Баркьярук все еще проявлял стремление примириться с измаилитами и принимал на службу измаилитские воинские контингенты, Музаф-фару удавалось скрывать свои тайные связи с измаилитами.

Какое-то время ему удавалось оставаться вне подозрений, пользуясь покровительством Амирдада Хабаши. Однако всему на свете приходит конец. Пришла пора, когда султан Баркьярук, укрепив свои позиции, перестал заигрывать с измаилитами и воздвиг на них гонения. В столь неблагоприятно изменившихся условиях для Музаффара стало опасно продолжать свою двойную игру. Гибель в бою его покровителя Амирдада Хабаши сделало положение Музаффара еще более угрожающим и уязвимым. Ему удалось тайно перевезти кое-что из накопленных Амирдадом сокровищ в Гирдкух и потратить их большую часть на укрепление его фортификационных сооружений. И лишь после завершения этих фортификационных работ, двоедушный комендант Гирдкуха открыто нарушил свою верность сельдукам, столь же открыто признав себя измаилитом. Он безоговорочно отдал себя под власть Хасана ибн Саббаха. Столь вопиющая измена, несомненно, привела в неописуемую ярость Баркьярука, кусавшего себе локти от сознания того, что сам передал столь мощную крепость в руки измаилитского агента. После смерти двуличного Музаффара, Хасан ибн Саббах назначил комендантом Гирдкуха его сына по имени Шараф ад-Дин Мухаммед, проходившего, перед своим назначением, несколько лет «спецподготовку» в Аламуте.

Но удача сопутствовала низаритам и в других частях сельджукской державы. Например – в столице сельджукской Персии Исфагане. Неподалеку от ее мощных стен располагалась крепость под названием Шахдиз (или Шахриз). Возведенная на высоком холме, крепость представляла собой идеальную позицию, с которой можно было угрожать подходам к городу, и ее захват был бы большой удачей для измаилитов. О важности Шахдиза для сельджуков лучше всего свидетельствовал факт недавнего укрепления ее фортификационных сооружений дальновидным султаном Малик-шахом I. В стенах города Исфагана уже давно проживало немало измаилитов, в основном – представителей торгово-ремесленных кругов (что, между прочим, доказывает ложность представлений о поддержке низаритов исключительно сельским населением). Именно из Исфагана великий «даис» ибн-Атташ распространял измаилизм на протяжении большей части своей проповеднической карьеры. Так что значительная часть населения столицы сочувствовала делу низаритов. Когда сельджукским властям стало известно о «двойном нутре» и подлинной роли Абд аль Малика ибн Атташа, «даису» пришлось бежать из Исфагана, а его столичным приверженцам – затаиться и уйти в глубокое подполье. Однако в условиях хаоса, наступившего вследствие гражданской войны между сельджукскими властителями, низариты решились на новую попытку вернуть утраченные позиции и возвратить столицу султаната в сферу своего влияния.

Борьба была ожесточенной и принимавшей крайне жестокие формы. В ее ходе измаилиты перешли за пределы «нормального средневекового зверства», и население столицы, разъяренное дьявольской жестокостью и немилосердием, проявленными измаилитами, устроило форменный измаилитский погром. Всех явных и предположительных измаилитов столь же немилосердно убивали прямо на улицах и площадях столицы, или же в их собственных домах. Согласно утверждениям некоторых источников, жители Исфагана были доведены до такого бешенства известием о том,