Кинжальщики. Орден низаритов без легенд и мифов - Вольфганг Викторович Акунов

и измаилитский анклав на территории далекой Индии (расположенный в ее покоренной к тому времени мусульманами западной части). Однако большинство измаилитов Персии и многих других «дар-аль-исламских» территорий (в частности – Ирака), отказали Мустали в признании и повиновении, считая его узурпатором и предпочитая придерживаться низаритского толка (или, если воспользоваться терминологией русский староверов-раскольников – «низаритского согласия»). Проблема с признанием Мустали законным имамом и халифом измаилитов возникла и в Сирии, ставшей своего рода «отклонением» или «слабым звеном» в рамках «дар-аль-ислама», и отказавшейся безоговорочно согласиться с узурпацией имамата, создав тем самым своеобразный «вакуум», который поспешили заполнить низариты Персии. Впрочем, в Сирии, по которой как бы прошла внутриизмаилитская «линия разлома», ни одна из двух соперничающих измаилитских фракций долгое время не могла добиться явного преобладания (низариты смогли взять верх в сирийских землях только в XII веке). Хасан ибн Саббах был признан вождем низаритов во всей Персии. Впрочем, будучи всего лишь благочестивым и смиренным служителем веры, он не стремился использовать доставшуюся ему по неизреченной милости Аллаха почетную и ответственную роль лидера как возможность и повод к самовозвеличению. И никогда не позволял себе даже малейших намеков на то, что сам является имамом, хотя, с учетом его успехов и харизмы мог бы сделать это, при желании, без всякого труда. Но он, как проницательный и прозорливый политик, счел гораздо более выгодным для себя выступать всего лишь в роли законного, чрезвычайного и полномочного представителя истинного имама, остающегося по-прежнему «скрытым» от грешного мира.

Однако отсутствие признанного, живого, состоящего из человеческой плоти и крови, имама, которому надлежало занять место умученного Низара, создавало немало проблем. Низар, на беду своих приверженцев и последователей, не подумал, прежде чем быть убитым (или казненным), позаботиться о назначении себе преемника (невзирая на то, что имел сыновей, казалось бы, вполне подходивших для этой роли). Некоторые из сыновей Низара (часть которых проживала в Магрибе), пытались поднимать восстания (или участвовать в восстаниях) против засевших в Миере Фатимидов-мусталитов (один из внуков Низара принял участие в таком восстании в 1161 году), однако отсутствие неоспоримого, бесспорного, несомненного преемника Низара заметно ослабляло позиции низаритской общины в борьбе с египетскими мусталитами, что неизбежно усиливало рознь и разногласия в низаритской среде. Низаритская община во все большей мере утрачивала свое единство. Характерным отражением этой межнизаритской розни было то обстоятельство, что на многих монетах, отчеканенных низаритами после гибели Низара, отсутствовало имя его преемника. Вместо этого на монетах по-прежнему чеканилось имя самого Низара, даже через полвека после его убийства (по другим версиям – казни или смерти в заключении). Эта неясность и неопределенность представлений о судьбе Низара, смущавшая и не удовлетворявшая его последователей, способствовала появлению в низаритской среде всевозможных слухов и мифов, включая легенду, утверждавшую, что внук Низара был якобы тайно вывезен приверженцами низаризма из Египта и доставлен в Аламут. Было и много иных фантастических историй о продолжателях линии (или «цепи») преемства истинного имамата, объединяемых, несмотря на все различия в их содержании, лишь одной чертой – недостоверностью. Тем не менее, ни Хасан ибн Саббах, ни два его непосредственных наследника на аламутском «престоле» так и не назвали своим приверженцам сокровенного имени имама – преемника Низара. Имя имама превратилось, таким образом, в своего рода низаритский аналог «непроизносимого имени» – «шем гамепораш» – Единого Бога иудеев.

Невзирая на трудности, возникшие в измаилитской среде вследствие мусталитской узурпации имамата и халифата в Миере, борьба низаритов Ирана против тюркского засилья, не снижала обороты. Они добивались все более заметных достижений. Низаритам помогали не только общий антитюркский настрой иранского населения, но и несогласованность разрозненных действий тюрок, неизбежно ослаблявшая действенность и без того нерешительных мер, принимаемых сельджукскими властями. Если бы сельджукам удалось объединиться, преодолев свои разногласия и свары, низаритским повстанцам было бы крайне сложно им противостоять. Но распри в тюркском лагере не прекращались, чем ловко пользовались низариты.

А сельджуки были действительно разделены и разобщены, как никогда. После безвременной кончины молодого Сельджукида Махмуда в том же 1094 году, в котором в Миере умер престарелый халиф аль-Мустансир, старший брат Махмуда – Баркьярук – был признан законным султаном Сельджукской державы самим аббасидским халифом Багдада (впрочем, столь же послушно признавшим перед тем законным султаном Махмуда-Мухаммеда). Невзирая на полную беспомощность багдадского халифа, признание им Баркьярука легитимным султаном резко усилило позиции последнего в султанате, дав ему надежду, при столь явно выраженной религиозно-политической поддержке духовного главы всех правоверных суннитов, повысить свой авторитет в глазах буйных и непокорных сельджукских феодалов и привести их к покорности. Но, если Баркьярук и питал эту надежду, его ждало огромное разочарование.

Сопротивление Баркьяруку оказали члены его собственной семьи, что было еще одним зримым выражением отсутствия единства среди сельджуков даже на уровне «верховного правящего эшелона». Дядя Баркьярука, Аду Саид Тадж ад-Давлат Тутуш, сельджукский правитель Сирии и Палестины, развязал военную кампанию с целью низложения племянника. Однако мятеж продлился недолго. Тутуш был пленен в битве при Рее и казнен в 1095 году (после чего сельджукское государство в Сирии и Палестине распалось). Тогда низложить Баркьярука попытался его сводный брат Мухаммед Тапар. Разгоревшаяся междоусобная борьба велась с переменным успехом, не давая решительного перевеса ни одной из сторон. Это отсутствие перевеса в междоусобной брани чрезвычайно вредило сельджукскому делу. Ведь в случае, если бы кто-то из соперников добился решительной победы, тюркские племена поспешили бы встать под его знамена и сплоться вокруг явного победителя. Сельджуки всегда были конгломератом родов и племен, с ярко выраженным стремлением к независомости, однако в прошлом они все-таки составляли, хоть и рыхлое, но объединение, пока над ними главенствовал сильный и успешный предводитель, необходимый им для сохранения сплоченности. Однако междоусобная война продолжалась без решительного результата, и ее исход оставался по-прежнему неясным. Военные действия не прекращались до самой смерти Баркьярука в 1105 году, чему способствовал переход на сторону Мухаммеда Тапара в 1097 году Хорасана и Тохаристанв, находившихся в то время под управлением его брата, Ахмада Санджара (чье «говорящее» прозвище означает по-тюркски «Пронзающий» или «Атакующий»). Все это подрывало наступательный потенциал сельджуков в борьбе с восточными измаилитами и отвлекало их от этой борьбы.

Персидские измаилиты не преминули воспользоваться воцарившейся в державе Сельджукидов обстановкой всеобщего хаоса в своих интересах. К этому времени их отменная воинская выучка и высокий боевой дух снискали им уважение даже в среде противников. В конце концов, даже правоверный суннит Баркьярук решился пополнять низаритами свои войска, как-то зачислив в ряды султанской рати пять тысяч восточных измаилитов разом. Хотя это давшееся султану очень нелегко решение