Кинжальщики. Орден низаритов без легенд и мифов - Вольфганг Викторович Акунов

что некая безобидная с виду, но втайне приверженная измаилизму, пожилая семейная пара заманивала случайных прохожих или путников с улицы в свой дом, чтобы затем хладнокровно, жестоко расправиться с ними, заполнив, на момент своего разоблачения, целый колодец мертвыми телами правоверных мусульман. Тот факт, что массы охотно верили подобным утверждениям, дает представление об атмосфере психологического террора, созданной действиями измаилитов-низаритов и толкавшей их противников на ответный террор уже на самом раннем этапе истории низаритского движения. Если верить одному из источников, жители Исфагана схватили всех измаилитов, до которых смогли добраться и побросали их в огромный костер, разведенный для этой цели на главной площади столицы. Как может убедиться уважаемый читатель, подобные «акты веры» не были прерогативой «франкского» Запада в борьбе с «еретиками», но случались порой и на «сарацинском» Востоке.

Однако измаилиты отличались завидной живучестью (или выживаемостью, как комуболып норавится), и так легко не сдавались. Им повсеместно помогала искусно развитая в них соответствующим, в духе «такийи», способность к социальной и религиозной мимикрии. Хоть сам «даис» Абд аль Малик ибн Атташ был вынужден, спасая свою жизнь и миссию, бежать из Исфагана, он оставил в столице султаната в качестве преемника, своего сына, Ахмада (или Ахмеда). Умелый притворщик, Ахмад ибн Атташ – правоверный мусульманин, добросовестный налогоплательщик, и добрый семьянин, сумел убедить исфаганские власти в том, что отнюдь не разделяет еретических, с точки зрения этих властей, религиозных воззрений своего сумевшего скрыться за пределами города отца, от которого даже публично отрекся. Похоже, сельджукские власти ему действительно поверили, сочтя, что «сын за отца не отвечает» (если, конечно, не были попросту подкуплены, с целью сделать их более доверчивыми и сговорчивыми). Если же они не были подкуплены, то в данном случае проявили, пусть даже действуя из благородных побуждений, непростительное легковерие и легкомыслие, ибо в глубине своего сердца Ахмад ибн Атташ был закоренелым и отъявленным измаилитом, способным, возможно, дать своему родителю в этом отношении «сто очков вперед». Тот факт, что ему поверили, свидетельствует, между прочим, о шаткости положения сельджукской влстной иерархии в описываемое, поистине смутное время. Ахмаду удалось добиться назначение его на должность учителя, или духовного наставника (!), гарнизона крепости Шахдиз (в которой имелся большой арсенал и в которую был, ввиду смутного времени, переведен султанский гарем). Примечательно, что этот гарнизон состоял по большей части из уроженцев Дейлема, иначе говоря, окрестностей низаритского «Орлиного гнезда» – центра и главного оплота измаилитского движения Персии. О слабости позиций сельджукских властей и несогласованности их действий красноречиво свидетельствует и тот факт, что они, теснимые измаилитами повсюду в Персии, недальновидно и доверчиво (если не сказать – наивно) нанимали уроженцев «зараженных измаилизмом» областей к себе на службу, стоило тем прикинуться хоть сколько-нибудь лояльными султанской власти, и даже доверяли им охрану важнейших объектов поистине стратегического значения, расположенных в непосредственной близости от столицы, только что еле отведшей от себя измаилитскую угрозу. С другой стороны, назначать измаилитов на ответственные посты, несомненно, помогало низаритское золото, до которого были падки коррумпированные султанские чиновники…

Сказанное полностью относится к Шахдизу (имевшему и другое название – Дизкух). Получив доступ в крепость (ему даже было отведено отдельное помещение) и заняв там официальную должность (вот уж действительно «пустили козла в огород»!), Ахмад ибн Атташ взялся за обработку гарнизона в измаилитском духе на родном языке воинов-дейлемитов (ведь и он, и они были иранцами).. Осуществленная Ахмадом – опытным «даисом» – «промывка мозгов» очень скоро стала приносить желанные плоды. Наемники-дейлемиты, и без того предрасположенные к измаилизму (уже в силу своего происхождения из традиционно симпатизировавшей измаилитам местности) оказались благодарной паствой, охотно внимавшей проповедям своего духовного наставника. Крепость вышла из-под контроля коменданта Шахдиза еще до того, как тот понял, что под личиной кроткого, скромного наставника, духовного учителя, в действительности скрывается опаснейший религиозный экстремист и революционер. Так Ахмад без боя, одной только силой проповедуемой им низаритской «благой вести», сумел овладеть Шахдизом, вошедшим в число иранских твердынь низаритского движения. В очередной раз имеющая стратегическое значение сельджукская крепость перешла в руки восточных измаилитов без единого взмаха меча. Утрата сельджуками Шахдиза (произошедшая примерно в поо году, через год после захвата «франками» аль-Кудса) была сильнейшим ударом по сельджукской власти и ценнейшим приобретением для низаритов. Султану пришлось смириться с утратой, вместе с первоклассной крепостью, огромного арсенала, боевых коней, вьючных животных, складов обмундирования, провизии и фуража, не говоря уже о гареме…Власть восточных измаилитов над Шахдизом и над окружающей крепость территорией была настолько прочной, что низариты даже начали собирать подати с местного населения, что приносило ощутимые убытки казне Сельджукского султаната, и без того оскудевшей вследствие постоянно растущих военных расходов.

Вскоре история повторилась. Невдалеке от Исфагана, километрах в тридцати от столицы Персии, располагалась крепость под названием Ханланджан (или Кухе-Боз). Она также покорилась измаилитам, судя по всему, без всякого сопротивления. Существуют две версии захвата Халинджана низаритами. Согласно первой из них, более сухой и прозаичной, крепость была просто сдана своим гарнизоном низаритам. По второй, так сказать, более романтической, версии, некий измаилит, под видом плотника, смог настолько втереться в доверие коменданту, что тот открыл ему доступ в свою крепость. Впущенный в крепость, плотник устроил для воинов гарнизона пир, на котором одурманил их ядовитым зельем. Когда одурманенные воины утратили способность к сопротивлению, отравитель открыл ворота перед ожидавшими снаружи низаритами, без труда овладевшим очередной сельджукской твердыней, перерезав усыпленный гарнизон.

Наряду с ведением военных действий (правда, в основном не в форме открытых боевых столкновений, а в форме диверсий, интриг и «спецопераций», вроде описанных выше) измаилиты-низариты попрежнему широко использовали методы, принесшие им во «франкском» мире устрашающую славу «ассасинов», то есть, в понимании «франков», жадных до человеческой крови убийц. «Законной добычей» и излюбленной целью низаритских «кинжальщиков» все чаще становились видные представители сельджукской властной иерархии, включая высокопоставленное суннитское духовенство. При этом представляется важным рассматривать совершаемые «хашишимами» убийства, так сказать, в общем контексте их борьбы за выживание. «Громкие», то есть вызывающие большой общественный резонанс, политические убийства были важным средством измаилитской политической стратегии, но средством далеко не единственным. За все время долгого правления Хасана ибн Саббаха, возглавлявшего движение восточных измаилитов на протяжении примерно трех десятилетий, на бронзовой «доске почета» над вратами Аламута было зафиксировано около пятидесяти «актов физического устранения» врагов «истинной веры». Причем примерно половина из этих «акций справедливого возмездия» пришлась на последние годы XI века, в свзи с обострением обстановки. Таким образом, низариты прибегали к политическим убийствам не только не постоянно, но и не слишком часто.

Но это – только