Случайности в истории культуры. Совпадения и неудачи, открывшие путь к шедеврам - Святослав Алексеевич Иванов

просто чтобы рассмешить Пита. Черепаха была в маске и с прикрепленными к рукам нунчаками, а сверху я нарисовал логотип Ninja Turtle – и бросил рисунок Питу на стол[59].

Лэрда этот образ действительно рассмешил, и он решил нарисовать нечто подобное в ответ – прямо поверх рисунка Истмена.

Он что-то дополнил, что-то поправил, – и теперь я должен был превзойти уже его рисунок. Так что я нарисовал четырех [черепах], стоящих вместе с разным оружием. Потом Пит обвел их чернилами и добавил к логотипу Ninja Turtle фразу «Teenage Mutant».

В этой творческой игре не было никаких серьезных намерений, но вскоре комиксисты почувствовали, что в этой шуточной перепалке у них родилась интересная идея.

У нас в это время не было никакой отвлекающей оплачиваемой работы, и мы такие: «А давай напишем историю о том, как они стали черепашками-ниндзя». Ну и написали.

Получившийся в результате комикс вышел в 1984 году и имел колоссальный успех – маленький тираж их инди-издательства был стремительно раскуплен, а лицензией на комикс стали активно интересоваться другие издатели.

Дальнейшее – уже широко известная история. Истории о черепашках-ниндзя перетекли из комиксов в кино, на телевидение и в видеоигры. В XXI веке антропоморфные рептилии Леонардо, Микеланджело, Донателло и Рафаэль стали одним из символов ностальгии по 1980-м и 1990-м.

Изначальные наброски, сделанные тогда Истменом и Лэрдом, стали культовыми элементами мифологии франшизы – вплоть до того, что производители игрушек выпускали фигурки, основанные не на самом классическом комиксе, а на первоначальном, шуточном дизайне.

Тот самый рисунок был продан на аукционе за 71 тысячу долларов, а другое раннее изображение Истмен выставил на продажу аж за два миллиона.

Самая успешная пародия на Beatles

На Beatles, вообще говоря, было много пародий: от жесткого стеба Фрэнка Заппы до проекта The Rutles, который в конце 1970-х придумал Эрик Айдл из «Монти Пайтон». Но самая главная началась 8 сентября 1965 года, когда в киношных изданиях Variery и Hollywood Reporter появилось следующее объявление:

БЕЗУМИЕ!!

КАСТИНГ

Фолк- и рок-музыканты, певцы.

Требуются на актерские роли в новом телесериале.

Постоянные роли для четырех безумных парней 17–21 года.

Нужны энергичные типажи <…>, нужна смелость.

Приходите на собеседование[60].

Объявление разместил продюсер Боб Рафелсон, который позже снимет «Пять легких пьес» и еще ряд фильмов с Джеком Николсоном, а также спродюсирует такую киноклассику, как «Беспечный ездок», «Последний киносеанс», «Мамочка и шлюха». Но в 1965-м Рафелсон был пока не слишком успешным, если не сказать рядовым помощником продюсера на телепроектах.

Идея снять сериал о музыкантах появилась у него еще задолго до того, как все узнали о Beatles, но после их прорыва в 1964-м она стала выглядеть по-настоящему коммерчески перспективной. После того как идею удалось продать подразделению Columbia Pictures, Рафелсон и его коллеги подумывали закастить в сериал полный состав уже существующей рок-группы The Lovin’ Spoonful, однако позже решили все-таки провести полноценный отбор.

На объявление отозвались 437 человек, но только один из них в итоге получил роль в сериале – остальных отобрали из молодых актеров и музыкантов, которые оказались где-то поблизости скорее по знакомству. Так или иначе на роли музыкантов утвердили четверых парней с отросшими челками и базовыми музыкальными навыками. Сериалу (и соответственно группе) дали название The Monkees – столь же нарочито неправильно написанное слово, как и «Beatles». В конце 1965-го была снята пилотная серия ситкома, а в 1966-м была получена заветная договоренность с телесетью NBC.

Создатели сериала «The Monkees» поставили перед собой непростую задачу: сделать из четверых только что познакомившихся парней нечто похожее на компанию друзей, а главное – на настоящую, функционирующую рок-группу. Сложность состояла, среди прочего, в том, чтобы добиться единого музыкального стиля: несмотря на наличие господствующей моды, у парней были разные вкусы, которые плохо друг с другом сочетались. К тому же не всем изначально хорошо подходили отведенные роли – скажем, продюсеры решили, что один из вокалистов, Мики Доленц, будет параллельно играть на барабанах, чего он ранее не умел. Разумеется, были наняты сторонние авторы и продюсеры, которые сочиняли для Monkees песни, напоминавшие ранних Beatles, а играли за них первое время сессионные музыканты.

Еще до премьеры шоу на NBC вышел дебютный сингл, который вполне понравился публике и сделал группу известной еще до первой серии. А когда первый сезон был в разгаре, вышел их дебютный альбом, взлетевший на вершину чартов – на первом месте в Billboard он продержался 13 недель. Песни в исполнении Monkees оказались вполне пригодными поп-номерами.

Сериал продлился всего пару лет, а непрерывная карьера группы (не считая последующих реюнионов) – только до 1970-го, но все же они выпустили восемь полновесных альбомов и одну пластинку-саундтрек, успев зарулить и в популярный с 1967-го психоделический рок, и в надежное американское кантри.

Пародия с оттенками мистификации превратилась в реальный феномен, являющийся равноправной частью культурной панорамы англо-американских 1960-х.

Игра вторым номером

Смутно очерченное звуковое облако, известное под названием «бритпоп», во многом было ответом на популярность гранжа в начале 1990-х. На грязь, грубость и teenage angst Курта Кобейна и похожих по духу американцев целый ряд английских групп ответили каждая по-своему: кто деликатностью и мелодичностью, кто колоритом островного рабочего класса.

Не исключением была и группа Blur, которая в качестве альтернативы шумному и монотонному тяжелому року предлагала иронию, эклектику и постоянную игру в разные жанры, балансирующую на грани пародии и искренности. Одной из таких пародий – причем как раз на гранж – и предстояло стать их главным хитом.

Идея песни Song 2 пришла в голову гитаристу Грэму Коксону. В ее звучании отразилось его двойственное отношение к гранж-волне: с одной стороны, группы вроде Nirvana и Pearl Jam в начале 90-х вызывали восторг и вдохновляли творить в неотполированной, панковской эстетике, а с другой, их тяжеловесность и мрачность были несколько утомительными, а британские попытки подражать этому американскому мраку смотрелись комично.

Как результат, Коксон сочинил намеренно примитивный риффчик, на котором построена вся песня: тихий в куплетах, громкий в припевах, как и завещал Кобейн, только еще проще, быстрее, короче и… радостнее. Вместо загадочных и отталкивающих стихов – абсурдные строчки:

I got my head checked

By a jumbo jet

It wasn’t easy

But nothing is, no[61].

И экстатический припев, состоящий из многократно повторяемого