Мара, дочь Нила - Элоиз Джарвис Мак-Гроу

сада, опустилась на мягкую траву у его края и снова принялась изучать кольцо. Это было то самое тяжелое кольцо из электрума с инкрустированными самоцветами лотосами, которое Шефту дал ей на корабле. Она прекрасно знала, что носить его — опасное безумие, ведь оно, по легенде, давно покинуло ее, став взяткой тому «другу» в Абидосе. Один взгляд на него, и Шефту лишь дождется момента, чтобы перерезать ей горло.

Но как же выпучились глаза этих высокомерных дворцовых слуг, когда они заметили его сегодня утром! Мара усмехнулась при воспоминании. Стоило немного рискнуть, чтобы время от времени ставить их на место — особенно того надменного дворецкого, что смотрел на нее свысока всякий раз, когда заставал ее сбрасывающей сандалии. В следующий раз он дважды подумает, на кого фыркать!

Она задумчиво повертела кольцо на пальце, жалея, что не поддалась искушению поставить дворецкого на место раньше. Ибо она уже была убеждена, что кольцо обладает некой могущественной силой. Все утро удача сопутствовала ей, сглаживала путь, делала легкими самые трудные ситуации. Взять хотя бы утренний прием у царя! Если это не удача…

— Мара, — внезапно произнесла Инанни. — Кто-то идет. Это тот молодой вельможа из сада лотосов! Ах, разве он не был бы красив с бородой?

Мара резко обернулась, увидела Шефту, шагающего по красной гравийной дорожке, сорвала кольцо с пальца и сунула его за пояс прежде, чем Инанни успела договорить. Теперь она поднялась, отряхнула юбку дрожащими руками и как можно беззаботнее пошла вперед.

— С бородой? — пробормотала она. — Я… я никогда об этом не думала, Высочество.

Все в порядке, он не мог заметить этого быстрого движения, а складки ее пояса скрывали твердый комочек под ним. Она спокойно встретила Шефту, когда тот остановился перед ними, улыбаясь.

— Принцесса, радуйся. — Его длинная рука двинулась от губ ко лбу в жесте небрежной грации. — Я несу приветствия фараона. Ее Сиятельство осведомляется о благополучии принцессы Ханаана.

Впервые за четыре дня его глаза ожили. Что-то случилось. Мара поспешно перевела.

— Скажи ему, я довольна, — пробормотала Инанни.

— Она довольна. Что такое, Шефту? Скажи мне, ради Амона!

— Сигнал получен. У меня для тебя указания. Скажи что-нибудь принцессе.

— Высочество, его превосходительство желает знать, если…

— Мара. — Инанни стояла перед ней, в ее манере была странная, нервная решимость. — Я не хочу говорить с этим молодым человеком, и он не хочет говорить со мной. Пожалуйста, не могла бы ты… избавить меня от этого бремени? У меня есть дело в другом месте.

— Но, Высочество!

— Пожалуйста, Мара. — Инанни положила руку на руку Мары и посмотрела ей прямо в глаза. — Беседка там пуста, и сюда никто не приходит. Вы будете совершенно одни.

Она схватила свою корзинку для рукоделия со скамьи, поспешила через сад и вышла за калитку, оставив Мару смотреть ей вслед.

— Что это? — тихо спросил Шефту.

— Не знаю. В последнее время она часто находит предлог, чтобы ускользнуть от меня, — думаю, она ходит к одной сирийке во Дворе Ткачей. Но странно, что она сделала это сейчас… — Мара резко обернулась к нему, внезапно взволнованная. — Неважно! Стоит ли нам сомневаться, когда Амон нам улыбается? Мы можем свободно говорить, если ты хочешь рискнуть. Она сказала правду — сюда никто не приходит.

Шефту бросил быстрый взгляд по саду, затем взял Мару за руку и поспешил с ней к маленькой беседке, что стояла в дальнем конце пруда в рощице акаций. Это было легкое деревянное строение, немногим больше каменной платформы с крышей, но по трем его решетчатым стенам густо вились лианы, а его открытая передняя часть была немного отвернута от калитки, так что, оказавшись внутри, они могли видеть, оставаясь невидимыми. Мара села на мягкий табурет, с восторгом оглядываясь. Здесь все было прохладно-зеленым, испещренным движущимся солнечным светом — маленькими хлопьями и крупинками золота, что просеивались сквозь лианы и взволнованно плясали на белых одеждах Шефту, на ее собственных и на расписном полу, всякий раз, когда ветерок шевелил листья.

— Амон и впрямь улыбается! — пробормотал Шефту, ставя другой табурет так, чтобы можно было наблюдать за калиткой. — Что-то приносит нам удачу.

Мара, ощущая твердый комочек кольца, давивший ей в бок, была совершенно уверена, что знает, что это за «что-то». Но сказала лишь:

— Для меня это был день удачи!

— Что еще случилось?

— Мне так хотелось тебе рассказать. Благослови Инанни за то, что дала мне шанс! Мы видели царя сегодня утром — наконец-то. Как ты знаешь, я пыталась три дня.

— Разве он не сказал, что ты можешь устраивать прием, когда…

— Да, но это не так просто, как кажется! Нужно найти подходящего церемониймейстера, сказать ему одну ложь, а Инанни — другую…

Шефту нетерпеливо прервал ее, взглянув в сторону калитки.

— Неважно. Говори дальше, дева, остальное.

— Остальное тоже было нелегкой задачей! Мне нужно было как-то передать ему твое послание, а комната была полна людей… Да, я знаю, в прошлый раз он всех выслал, но, полагаю, он не осмелился сделать это дважды, боясь вызвать подозрения. Они все шпионы, Шефту.

— Откуда ты это знаешь?

— По тому, как он на них смотрит. — Мара пожала плечами, ловко обойдя вопрос о том, почему комнату не очистили — подвиг, который она сама совершила с немалым трудом, — и поспешила дальше. — Как бы то ни было, они все были там, и мне пришлось быстро соображать, уверяю тебя! Меня спасла Инанни — она и эскизы.

— Эскизы?

Мара усмехнулась, на мгновение остановившись, чтобы насладиться его недоумением. Она смаковала всю ситуацию — уединенную беседку, опасность, их приглушенные голоса, а больше всего — свое тайное веселье от того, как по-другому прозвучит этот рассказ, когда она будет пересказывать его своему хозяину.

— Да, эскизы. Они были разбросаны по всему столу, когда мы вошли в комнату, — листы и обрывки папируса, россыпь перьев и чернил, и все это были рисунки ваз.

Лицо Шефту прояснилось.

— Тс-с! Вазы. Это одно из увлечений царя. Его рука искусна с пером художника.

— Так и говорила Инанни, когда он вошел в комнату. «Если Ваше Высочество нарисовал это, Мара, то он — художник великого таланта. Это самые прекрасные вещи, что я видела в Египте». И смотри, вот он стоит, слыша каждое слово.