Азимут между пламенем и порчей - Павел Николаевич Корнев

Я кивнул и шагнул к собеседнику, но на руке висела девчонка, а сам Первый отнюдь не собирался меня дожидаться.

— Поможешь найти того аспирантика Горана Осьмого — будем в расчёте. До тебя мне дела нет, мне «Трактат о путях неведомых» нужен, только и всего. Да ещё тысячу целковых сверху накинь — раз в университет поступать собрался, точно не бедствуешь!

Если в первый миг появился соблазн натравить этого выродка на Сурьму, чтоб после добить победителя, то намерение запустить руку в чужой карман ясно дало понять, что Первый постарается загрести жар чужими руками, а сам усядется мне на шею и ножки свесит. В кабалу попаду, белугой взвою!

Не хочу!

— А на себя плевать — об этой милашке подумай. Тебе ведь рыженькие нравятся, так? Вот и не доводи до греха. Не так уж много я и прошу. Ну, не прощаюсь…

Рыженькие⁈

На меня вдруг снизошло озарение, и я упустил момент, промешкал одно драное мгновение, а потом затряслась мелкой дрожью Вея, чернокнижник же сделал очередной шажок назад и попросту растворился в темноте. Раз — и никого! Удрал!

Ещё — голоса!

Взгляд Веи начал проясняться, и я приложил её усыпляющим приказом, подхватил и закинул на плечо враз обмякшее тело, рысцой припустил прочь. Успел добежать до угла дома и повернуть в переулок, когда нагнал истошный женский визг. Не иначе какие-то припозднившиеся клуши наткнулись на изуродованные тела, но — плевать!

Бежать!

Непосредственно к закусочной барышню я не потащил — слишком уж высок был риск привлечь внимание стражей порядка, да и случайные прохожие наверняка заинтересовались бы несущим девицу хмырём. Всем глаза не отведёшь, а прицепятся — греха не оберёшься.

Пришлось снимать с Веи паралич, а заодно ослаблять воздействие на разум. Прежде ничем подобным не занимался, но всё же после недолгой возни сумел погрузить девчонку в состояние близкое к лунатизму. Так и повёл по улице, придерживая за талию и не позволяя шататься и вилять.

До закусочной мы добрались без приключений, а вот там я в сердцах чертыхнулся: у входа горланила шумная толпа, и у меня при всём желании не получилось бы остаться ими незамеченным. Да и странное состояние Веи наверняка вызовет у родителей вопросы, и адресуют они их не кому-нибудь, а мне: студенту, тайнознатцу, Серому.

Завтра же сыщут!

Черти драные, ну вот кто за язык тянул? Распушил хвост перед смазливой мордашкой, павлин несчастный!

Пришлось отводить Вею в сторонку и нашёптывать ей на ушко о том, что пора возвращаться домой и ложиться спать.

Домой! Спать! Домой, домой, домой…

Сказалось состояние близкое к лунатизму, девчонка немного постояла, затем уверенно двинулась вдаль по улице, чтобы на первом же перекрёстке повернуть и распахнуть калитку. Во двор вслед за ней я проходить не стал и правильно сделал: Вея небрежно кивнула выглянувшему из пристроя дворнику и скрылась в доме.

Всё! Ушла!

Даст Царь небесный, она и не всполошится теперь, а спутанность воспоминаний спишет на усталость. Ну а возникнут претензии — отбрешусь.

Я с облегчением перевёл дух, вытер выступившую на лице испарину и поспешил прочь. Стычка с Первым откровенно выбила из колеи, и хотелось незамедлительно разобраться с новой угрозой, но совладал с эмоциями и пороть горячку не стал.

Ничего! Разберусь ещё! Не стану дожидаться, когда этот упырь вновь заявится мне руки выкручивать. О нет! Куда как раньше свидимся! И на сей раз на моих условиях разговор случится!

В чём в чём, а в этом я был уверен целиком и полностью. Логическая цепочка выстроилась безупречная, и отправной её точкой выступал «Трактат о путях неведомых». Первый им ещё в казематах интересовался, даже бесценным назвал. Немудрено, что после побега отправился на розыски Горана Осьмого, а тот — исчез. Не дурак, один с целой сектой воевать не стал и сорвался в бега, следы на совесть запутал. Первый ничего этого не знал, поэтому тёрся на факультете тайных искусств в ожидании если и не возвращения самого Осьмого, то хоть какой-нибудь весточки от него. Там меня и срисовал.

Сомнений в этом не было ни малейших. Осенило, когда Первый на цвете волос Веи акцент сделал. В казематах я ему о Рыжуле и словом не обмолвился, вот и сложилась картинка.

Тебе ведь рыженькие нравятся? Аспирантики. Первый.

Рыженькие — моя слабость. Аспирантики. Первослав.

О симпатиях к рыжим барышням я обмолвился в свой первый день на факультете тайных искусств. Гродан не раз и не два называл наших старших коллег на манер Первого «аспирантиками». И ещё имелся у моих соучеников таинственный знакомец Первослав, вечный студент. Вечный студент — значит, старше их. А Первый — старше.

Я сцепил пальцы и хрустнул костяшками, зло оскалился.

Отыскал меня, да? Ну так в эту игру можно играть вдвоём!

Ночью глаз не сомкнул. Не из страха, хотя и оказаться застигнутым врасплох тоже нисколько не хотелось — просто нервы шалили. Хуже некуда ждать и гадать, на ту ли карту поставил. Умом понимал, что таких совпадений не бывает, а всё равно потряхивало.

К тому же найти этого поганца — лишь половина дела, чужими-то руками со свету его сжить не получится! Если донесу о беглом чернокнижнике, то и самому впоследствии лихо придётся. Нет, я должен разобраться с Первым самостоятельно!

Разобраться — значит, убить.

И пусть замарать рук я нисколько не опасался, да и Первый напросился, решив нацепить на меня рабское ярмо, но так и самому нарваться недолго!

Вспомнился навещавший Первого в приюте Ледослав, и по спине побежали мурашки. Ассистент профессора Жилена легко мог скрутить меня в бараний рог, а соседушка с ним если и не на равных бодался, то и угробить себя не дал.

Ну и как к такому подступиться?

Вариантов я для себя видел ровно два: мог съездить в школу Огненного репья и за большие деньги привлечь себе в помощь бывших соучеников, или же мог исхитриться и ударить Первому в спину.

В одном случае траты превосходили все разумные пределы, в другом имелся немалый риск свернуть себе шею, вот только Первый искал «Трактат о путях неведомых» и нуждался в деньгах — если он и постарается меня прикончить, то лишь после того, как получит сведения и золото, а вот я такими ограничениями связан не был.

Я тряхнул рукой, и выстреливший из неё пурпурный жгут обернулся кровавой пятернёй — та вцепилась в балку