Случайности в истории культуры. Совпадения и неудачи, открывшие путь к шедеврам - Святослав Алексеевич Иванов

В том же 1991 году, когда вышла его книга, был опубликован труд Уильяма Штрауса и Нила Хау «Поколения», где предлагалась поколенческая периодизация США. Рожденных в 1960-х и 1970-х Штраус и Хау величали «13-м поколением». Однако представление об относительно коротких (около 15 лет) периодах появления на свет одного поколения еще не укоренилось. Коупленд вспоминал, что в 1990-х его собеседники часто причисляли молодежь, слушающую Nirvana, к бэби-бумерам, то есть людям послевоенного поколения. Хотя многим из тех, кого мы называем бумерами сегодня, было уже крепко за 40.

Так или иначе в течение двух-трех лет после выхода обеих книг изложенные в них концепции переплелись и закрепились в лексиконе. Как писала The New York Times в 1994-м,

сегодня термин «поколение Х» используют в повседневной речи даже те, кто никогда не читал роман и не слышал о мистере Коупленде – как обозначение демографической группы (42 миллиона американцев в возрасте от 20 до 30 лет) и как описание определенного мировосприятия.

В том же материале приводятся слова самого писателя о том, что он считал главной чертой своего поколения отсутствие «нарративной структуры» в их жизни. Дескать, прежде жизнь молодого американца обладала предсказуемой траекторией с опорой на карьеру, семью и религию, а у поколения X «разрушились нарративные шаблоны». С дистанции около 30 лет подобные рассуждения выглядят забавно: подобные отличия от предшественников приписывают и новым поколениям, при этом похожим образом можно охарактеризовать и бумеров, которые рвали шаблоны и сотрясали стандарты еще в 1960-х… Словом, в любую эпоху люди любят рассуждать о молодежи, которая существенно отличается от не-молодежи, что принципиально меняет устройство мира.

А еще в любую эпоху люди любят назначить кого-нибудь «голосом поколения» – и после смерти Курта Кобейна таковым стал Дуглас Коупленд. Сам он кокетливо называл «X» «более чем клише», но охотно расхаживал по телестудиям и встречался с журналистами, давая им комментарии от лица скептической и разочарованной молодежи. Как он сформулировал к 30-летию романа,

Маршалл Маклюэн писал, что любое упрощение всегда возбуждает интерес – и, по-моему, именно это и случилось с «поколением Х». Этот термин стал своего рода мемом еще тогда, когда всего-то появлялось пять или шесть таких мемов в год[69].

Ретроспективные рассуждения Коупленда хочется цитировать огромными кусками: и о том, насколько смешны попытки четко разграничивать поколения по датам рождения (автор справедливо замечает, что определяющими являются не даты в паспорте, а воспоминания из культурной сферы, «сентиментальные маркеры»); и о том, что разговоры о поколенческих различиях нужны прежде всего для того, чтобы демонизировать молодежь («а на демонизации молодых можно заработать кучу денег»), обвиняя ее в одном и том же – в лени, пассивности и нытье.

Все, что мы называем «поколением», сводится просто к тому, какие технологии были доступны конкретной возрастной группе в период до начала полового созревания – плюс воздействие глобальных финансовых циклов.

Наконец, в 2021-м Коупленд рассматривает предложения сменить принцип наименования поколений: находит «эффектным и крутым» предложение сменить латинские буквы на греческие («поколение Омега») и скорее в качестве забавного казуса приводит идею называть младенцев, родившихся во время пандемии коронавируса, «поколением C» – от Covid или Corona… Наконец, то ли в шутку, то ли всерьез предлагает называть поколения по аналогии с ураганами в США – по алфавиту, чередуя мужские и женские имена. Поколение Кирк, поколение Лесли, поколение Милтон, поколение Надин, поколение Оскар, поколение Патти, поколение Рафаэль, поколение Сара…

Но вообще говоря, выходит, что те названия поколений, которые в ходу на сегодняшний день, – и без того невольное изобретение молодого Дугласа Коупленда.

Прямым следствием закрепления буквы X за его поколением стало то, что рожденным в 80-е и 90-е присвоили букву Y. Они (мы!) в обиходе стали более известны как миллениалы (то бишь, люди следующего тысячелетия), а вот следующая, последняя в латинице, литера Z куда крепче прикрепилась к первому поколению, рожденному в новом веке. С ее использованием и образовалось слово «зумеры», от которого по состоянию на 2025 год совершенно невозможно скрыться (в том числе в чате моего университетского выпуска, где, как мне казалось, довольно молодые люди уже кряхтят о том, что зумеры «не хотят работать» или что-то в этом роде). Далее, по всей видимости, устоится понятие «поколение Альфа», за ним «Бета» и так далее – пусть буквы на этот раз греческие, но последовательность была задана именно тогда, когда Коупленд популяризировал этот самый икс.

Что было бы, если бы он этого не сделал? Может быть, закрепилось бы предложенное Штраусом и Хау определение «13-е поколение», миллениалы тогда стали бы 14-м, а зумеры – 15-м. Еще в ходу было словосочетание «поколение MTV» – можно себе представить, что сложилась бы практика в духе Дэвида Фостера Уоллеса (еще одного голоса поколения X), в чьем романе «Бесконечная шутка» годы в календаре названы в честь корпораций и брендов. С этим рифмуется то, как российских детей 90-х называли «поколением Pepsi» (однажды я встретил таксиста, который вместо этого оперировал понятием «поколение Snickers»).

Однако, как мы уже не раз убедились, сослагательное наклонение – это довольно весело, но все же беспомощно. Звезды сошлись именно так, как сошлись, а отголоски давних случайностей расходятся по реальности, как круги по воде, достигая наших умов, формируя наши представления, иерархии и словари.

Заключение

С детства в нас развивают представление о деятелях культуры как о людях особенных способностей и обстоятельств. Они глазеют на нас с портретов в школьных кабинетах, с афиш, баннеров и гранитных постаментов – отовсюду с некоторым укором: где мы, а где вы.

Однако стоит присмотреться к чьим угодно жизненным обстоятельствам – и выясняется, что за каждым громким именем стоит нечто «слишком человеческое»; мелкое, обыденное, хрупкое. Яркие слова о вдохновении, избранности, а то и просто о таланте – чаще всего лишь цветастая обёртка для историй о том, как заурядная личность превращается в незаурядную ценой выматывающего труда.

Но да, иногда в дело вступают маловероятные и поразительные тычки судьбы, которым и посвящена эта книга. Это именно что тычки (и часто сопровождающие их затрещины), а вовсе не нежные волны тёплого воздуха. Сдаётся мне, творцы куда реже входят в вечность по красной ковровой дорожке, чем оказываются брошены туда с некоторой грубостью – как дебошир, изгнанный из бара в холодный переулок.

Означает ли это, что все светочи и гении –