Властелин Атласа - Колин Фалконер

— Что этот каид надеется получить, встав на его сторону?

— Ибн Хиди обязан своей верностью Амастану, но теперь он восстал, надеясь, что если Бу Хамра преуспеет, то вознаградит его, сделав повелителем южного Атласа. Каждый деревенский вождь со своими амбициями собрался там с ним, готовый связать свою судьбу с Бу Хамрой.

— Это серьезная игра, — сказал Гарри.

— Ибн Хиди и Бу Хамра напали на весенние караваны из Тимбукту, а их налоги — жизненно важная часть нашего дохода. Этого нельзя допустить. Другие вожди будут очень внимательно следить за происходящим. Мы должны остановить его сейчас.

— Когда мы выступаем?

— Утром. Снега растаяли. Мы должны поймать Бу Хамру, прежде чем он снова попытается сбежать в пустыню. Если повезет, вы вернетесь в Лондон до конца лета.

30.

Когда они выступили, на земле все еще лежали пятна снега.

Гарри путешествовал налегке, насколько это было возможно: лишь небольшая кожаная сумка, купленная в медине, которая легко перекидывалась через плечо. У него были зубная щетка, несколько листов писчей бумаги, карандаш и трубка, которую дал ему Здан, с несколькими щепотками табака.

В касбе он привык носить белую хлопковую рубаху и свободные штаны, как у берберов, под своей полосатой джеллабой, но теперь снова вернулся к офицерской форме под серой армейской шинелью, которую привез с собой из Англии. «Серый лучше синего, — сказал ему Здан. — Снайперам ты будешь не так заметен».

Путь был трудным, как и предупреждал их Здан. Они поднимались по горному массиву, мимо гигантских складок фиолетового, серого и белого сланца. Покинув долину каида, они вышли на плато, лишенное растительности, за исключением нескольких низкорослых хвойных деревьев, изуродованных ветром. Их окружали скалистые горные вершины, покрытые снегом и льдом, а склоны под ними были усеяны чахлым колючим кустарником.

Ближе к закату Амастан приказал сделать привал в тени нескольких деревьев. Гарри прислонился к стволу древнего кипариса, пот градом катился по его лицу, пропитывая рубашку. Весна принесла в Атласские горы буйство красок: склон внизу был почти полностью фиолетовым от бутонов дикого тимьяна. Он закрыл глаза, воздух был насыщен их ароматом, и начал дремать.

— Через месяц, — сказал Джордж, — мы будем сидеть в баре и пить холодное пиво и пастис.

Гарри кивнул и улыбнулся.

— Я уже чувствую его вкус.

Дороги не было; каждый день начинался с долгого подъема, за которым следовал не менее утомительный спуск по крутому ущелью, а затем — новый подъем.

Многие тропы были слишком трудными для их лошадей; на самых тяжелых участках им приходилось вести своих жеребцов в поводу, сланец крошился под ногами, два шага вверх — один назад. Проведя всю зиму в касбе, они оба ослабли; через день мышцы бедер и икр сводило судорогой, и Гарри не хватало воздуха. Он останавливался каждые несколько минут, обливаясь потом, и заставлял себя идти дальше.

Люди Амастан были словно горные козлы, прыгая с камня на камень, их винтовки легко висели на плечах, они смеялись и разговаривали между собой даже на самых крутых подъемах.

Но не только он и Джордж замедляли их. Мулам, несущим «аль-раэд» со станинами и боеприпасами, приходилось нелегко. Даже такая горная пушка весила около шестисот фунтов, и им приходилось в течение дня перекладывать бронзовый ствол с одного вьючного мула на другого, давая некоторым из них отдохнуть.

Спуски были тяжелее подъемов, и через пару дней от постоянной тряски у Джорджа распухло левое колено, а Гарри натер на правой пятке волдырь величиной с большой палец. Джордж раскалил нож в костре и вскрыл его.

Припасов было лишь то, что они несли с собой: немного соленой манки да пресные лепешки. К концу дня Гарри все равно было не до еды. Единственное, чего ему хотелось, — это завернуться в одеяло и уснуть.

Амастан шел вместе с ними, но они его почти не видели. Он держался впереди, рядом со Зданом, и никогда не возвращался в арьергард, чтобы поговорить с ними, даже по ночам. Он сторонился всех, даже собственных людей, — загадочная фигура в черном, на которую, казалось, воины взирали со смесью благоговения и сдержанного уважения.

Они пересекли несколько шатких деревянных мостов; вздувшиеся от талой воды реки неслись по камням и валунам далеко внизу. На полпути один из мулов вдруг заупрямился: ни шагу вперед, ни назад. «Аль-раэд» опасно качнулась на его спине. Гарри и Джордж могли лишь беспомощно наблюдать с другого конца моста.

— Сейчас все полетит вниз, — сказал Джордж.

— Надеюсь, что нет, — ответил Гарри. — Если полетит, мы останемся без работы. Прощай, получка.

— Есть еще «аль-вахш».

— Этого зверя ты ни по одной из этих троп не протащишь. Нет, им лучше переправить «аль-раэд», иначе мы здесь лишние.

Весь орудийный расчет — Рыжебородый, Прибойник и остальные — принялся за дело: толкали, тянули, ругались, пытаясь сдвинуть упрямца с места. Один из них совершил ошибку, подойдя слишком близко к его крупу, и с воем рухнул на землю — мул раздробил ему голень копытом. Остальным четверым, двое из которых тянули, а двое толкали, потребовался почти час, чтобы наконец перевести мула через мост.

Они миновали то, что Гарри поначалу принял за ледники, сверкавшие на холодном солнце у глубоких озер с черной водой. Он понял, что это не ледяные поля, а соляные копи Амастана. Полуголые мужчины махали кирками, раздетые до пояса и потеющие на ледяном горном ветру. Другие грузили плиты неочищенной соли в плетеные корзины на спинах крепких маленьких мулов. Казалось, рудокопы бросали вызов гравитации, карабкаясь по почти отвесным утесам из крошащегося сланца, удерживая равновесие длинными палками, а их ослы следовали за ними.

Часами они пробивались по усыпанной камнями тропе; все их силы уходили на то, чтобы удержать лошадей и мулов на ногах. По обе стороны возвышались горы, укутанные соснами и дубами, утес громоздился на утес, обрыв на обрыв. На верхних склонах лежал глубокий снег, и хотя солнце припекало, ветер все еще кусался по-зимнему, отчего пропитанные потом рубашки примерзали к спинам.

Рев реки в ущелье внизу заглушал все остальные звуки.

Время от времени они смотрели вниз на плоские крыши бедных берберских деревень с их жалкими садами ореховых деревьев и овощными террасами.

Тропа вилась между откосами, среди огромных валунов и искривленных стволов вечнозеленых дубов, пока наконец не вывела их