Властелин Атласа - Колин Фалконер

Амастан подался вперед.

— О чем вы говорите?

— Я говорю о том, чтобы взобраться на стену ночью. Умелые и отважные люди всегда эффективнее пушек.

— Вы серьезно?

— Дайте мне десять ваших лучших берберов, горцев, опытных людей.

— Даже если вы сможете взобраться на стену, — сказал Здан, — какой в этом толк? Наша армия не сможет последовать за вами.

— Оказавшись внутри, мы разожжем костры, посеем панику. В этот момент вы начнете атаку на главные ворота. А мы тем временем отправимся на поиски Бу Хамры. Вам не нужно убивать всех, кто там есть. Только одного человека. Я прав?

— Как вы узнаете, где его найти? — спросил Амастан.

— Он будет в касбе. Когда разгорятся пожары, он и его телохранители выйдут, чтобы возглавить оборону. И мы его убьем.

Амастан задумался.

— Это самоубийство, — сказал Здан.

Другой мужчина добавил:

— Это невозможно.

— Нет, вы ошибаетесь, — сказал Гарри. — Я смогу.

— Это не пустое хвастовство?

— В пятнадцать лет я взбирался на горы повыше Джебель-Тубкаля.

— Я вам не верю, — сказал Здан.

— Верьте во что хотите. Если я умру, вам-то что?

— Десять человек? — спросил Амастан.

— Я прошу лишь об одном: если кто-то из них не сможет за мной угнаться и сорвется, пусть умрет тихо. Если понадобится, я один вскарабкаюсь на эту стену, проникну внутрь и открою им ворота. Оказавшись в городе, они должны будут разжечь костры и быть готовыми умереть.

— Мои люди не боятся.

— И я тоже.

— А взамен? — спросил Амастан. — Если вы преуспеете?

— Цена за мое участие высока. Она соразмерна тому, что вы получите.

— Говорите.

— Вы заплатите мне и Джорджу вдвое больше, чем обещал султан, — по четыре тысячи фунтов стерлингов каждому, и дадите двух лошадей, чтобы доехать до Могадора. Это хорошая сделка. Я спасаю жизни многих ваших людей, я доставляю вам Бу Хамру, а взамен султан сделает вас пашой Марракеша.

Амастан посмотрел на Здана, тот в ответ пожал плечами.

— Четыре тысячи. Каждому. А если вы погибнете в схватке?

— Отдайте мою долю моему другу. Он, вероятно, потратит ее мудрее, чем я.

— Хорошо, англичанин. Договорились. Найдем вам людей.

33.

Гарри вспомнил, как ему вручали медаль: он в парадной синей форме, с поклоном подходит к королеве. Самой Виктории. Все, что он помнил, — это дородная седая женщина в черном. А потом было шампанское и люстры, речи и аплодисменты, столько шума они из-за него подняли. Когда его спрашивали, почему он это сделал, он говорил, что хотел спасти своих храбрых товарищей, или ради Англии, или что это был пыл битвы.

«Вам не было страшно?»

Иногда он говорил «да, конечно», иногда — «нет, я думал только о своем товарище». Он перепробовал столько оправданий, словно примеряя цилиндры у шляпника, смотрел, какое ему больше идет.

Но правды он не сказал никому. Джордж был прав, черт бы его побрал. Ему не было страшно, потому что ему было просто наплевать, жить ему или умереть. На этот раз все было иначе; внезапный приступ страха застал его врасплох.

В тот день у Тель-эль-Кебира ему казалось, будто он наблюдает за кем-то другим, стоявшим там, когда на него неслись те египтяне с дикими глазами. Он чувствовал ледяное спокойствие, в одной руке пистолет, в другой — сабля. Руки не дрожали, как сейчас. Он не мог позволить, чтобы это увидел Амастан, или Джордж, или люди, которых он поведет на эту скалу.

Он изучал касбу и скалу под ней в свой полевой бинокль. Было полнолуние, и город был ярко освещен серебром; им придется подождать, пока луна скроется за горой, прежде чем начинать восхождение.

То, что он сказал в шатре каида, не было пустым хвастовством; в юности он действительно совершал и более сложные восхождения. Скала не была отвесной, как предположил Амастан. Если они смогут на нее взобраться, то выйдут к основанию стены недалеко от самой касбы. Стена не представляла серьезной проблемы; в бинокль он видел, что поверхность уже не была гладкой, она выветрилась за десятилетия, а может, и за столетие или больше, и там было множество зацепов, где выпали кирпичи или сгнили опорные балки.

Единственное, о чем он не сказал Амастану, это то, что все его предыдущие восхождения были совершены с деревянными клиньями и страховочными веревками. На этот раз, если он совершит хотя бы одну ошибку, это будет означать верную смерть для него и для любого безумца, который последует за ним.

— Какого черта ты творишь?

Он обернулся. Это был Джордж.

— Ты предпочел бы бродить по горам, гоняясь за этими мятежниками, пока мы не поседеем?

— Это не наша битва, — сказал Джордж. — Ты здесь, чтобы руководить артиллерией.

— Артиллерией. Пушкой размером с тачку.

— Дело не в этом, Гарри. Мы здесь в качестве советников, вот и все.

— Да ладно, Джордж. Что худшее может случиться?

— Ты можешь умереть.

— Кроме этого.

— Это не шутка. Я не буду стоять и смотреть, как ты убьешься в очередной своей дурацкой выходке.

— Не будешь? И что же ты сделаешь?

Джордж впился в него взглядом, его руки сжимались и разжимались в кулаки.

— Как ты вообще мог подумать, что это хорошая идея?

— Не знаю. Философскую часть я оставляю тебе.

— Посылай туда берберов, если хочешь. Но это не наша битва.

— Это наша битва, если мы хотим получить наши деньги. В любом случае, я просто хочу с этим покончить. Я стукну картой, переверну ее, и это будет либо бубновый король, либо пиковый туз. Мы либо вернемся домой с выигрышем, выпивка за мой счет, либо ты похоронишь меня здесь, под этими скалами. Если я упаду у самой вершины, я сам вырою себе достаточно глубокую яму, тебе останется только закидать ее землей.

— А что будет, если ты умрешь, а мы так и не возьмем город?

— Тогда тебе придется очень быстро осваивать тонкости стрельбы из двух древних пушек.

Джордж, казалось, сдулся.

— Когда я приехал к тебе в Лондон, я совсем не этого хотел.

— Чего ты так расстроился? Ты спас меня