Властелин Атласа - Колин Фалконер

от моих кредиторов в темном переулке и из плохой ситуации. И должен тебе сказать, за эти последние несколько месяцев, несмотря на все лишения, я чувствовал себя лучше, чем за многие годы.

— Ты действительно сможешь это сделать?

— Думаю, да. Если бы у меня были веревки и клинья, я бы справился с закрытыми глазами. Но я давно не занимался настоящим скалолазанием.

— Как давно?

— Кажется, мне было пятнадцать лет. Но теперь уже поздно передумывать. Последний бросок костей, верно?

Гарри оглядел группу, которую собрал Здан: все — суровые берберы, выглядевшие так, будто их вскормили солью и льдом. Его взгляд остановился на рыжеволосом и рыжебородом.

— Что он здесь делает?

— Он вызвался добровольцем.

— Он из моего орудийного расчета. Я не могу его потерять.

— Он говорит, что вырос в горах. Некоторые из этих людей знают его, они за него ручаются. Говорят, он лучший скалолаз из всех.

Гарри уставился на негодяя, не в силах избавиться от неприятного чувства. Зачем ему так рисковать?

Он полагал, что у него нет выбора, кроме как взять его с собой.

У них были винтовки, ножи, несколько веревок, и почти ничего больше. Они двинулись в темноту, большинство из них босиком; Здан сказал, что они предпочитают так лазить. Они медленно поднимались по осыпающейся тропе к подножию скалы, стараясь не вызывать камнепадов, которые могли бы насторожить часовых на стене наверху.

Будет холодно. Он оставил свою шинель, придется лезть в одной рубашке и свободных штанах. Некоторые берберы думали, что смогут сделать это в своих джеллабах. Возможно, они привыкли. Он знал, что если он попробует, то к утру его будут соскребать со скал.

С ним были его меч и винтовка «Мартини-Генри» — он закинул их за спину для восхождения.

Он поднял глаза.

Тропа круто взмывала по склону горы к зазубренному гребню, а над ними во тьме маячила башня касбы, вырисовываясь темным силуэтом на фоне черной горы. Они двинулись по головокружительной козьей тропе, усыпанной сыпучим камнем, к подножию утеса, и Гарри остановился, чтобы перевести дух. Люди молча ждали, окружив его. Луна юркнула за облака.

— Ялла, — сказал он. — Пошли.

34.

Он цеплялся за склон кончиками пальцев и тонкими рантами ботинок. Ледяной ветер морозил пальцы. Хотелось подышать на них, согреть, вернуть им чувствительность, но это было невозможно. Он искал в темноте зацеп. Гранит был гладким, как стекло. Днем, когда он изучал стену в свой бинокль, все казалось таким простым.

Неужели он ошибся с маршрутом?

Он искал выемку, выступ, любую крошечную трещину, чтобы вцепиться и подтянуться. Он знал, что остальные следуют за ним; если он повел их не туда, они все покойники. Обратно им уже не спуститься, не без закрепленных веревок — подъем был отвесным.

Он попытался пошевелить пальцами ног. Они онемели от холода. Колени и лодыжки болели от подъема по ущельям, который привел их сюда.

На полпути он замер. Он не видел следующего зацепа, облако закрыло луну, и он повис в темноте, борясь с собственным разумом. Такое с ним уже случалось однажды; искушение посмотреть вниз было непреодолимым. Он боролся, чтобы контролировать дыхание, замедлить его, подавить панику. Он чувствовал, как напрягаются мышцы.

«Расслабься, расслабься».

Тело хотело торопиться, искать движение, убраться со скалы. «Нет, ты должен продумать свой путь, — сказал он себе. — Не спеши. Не думай о падении».

Он закрыл глаза, сосредоточившись на дыхании. Медленно, ровно. Вот так. Глубокие вдохи животом.

Даже сейчас к нему возвращались определенные мысли, воспоминания. Когда ему было четырнадцать, он взобрался на стены разрушенного замка недалеко от своей гимназии. Он заранее объявил о своем намерении, и весь класс пришел посмотреть. За это он получил порку от отца. «Позерство, — так он это называл. — Ты мог убиться, глупый мальчишка».

Но это того стоило. После этого одноклассники стали относиться к нему иначе. Мальчишки звали его психом, прозвали «Безумный Делхейзи», а девочки из соседней школы хихикали, прикрывая рты ладонями, и шептались, когда он проходил мимо них на улице.

Другое воспоминание: как он впервые обогнал своего брата и отца при восхождении на гору в Шотландии. Для безопасности они были связаны вместе, и, несмотря на крики отца, он перерезал свою веревку и ушел вперед к вершине, чтобы доказать ему, что он может.

Тогда он был уже слишком взрослым для порки, поэтому отец просто перестал брать их с собой в горы. «Безрассудный», — так называл его отец. Возможно, так и было. Но он ведь сделал это, не так ли? Показал ему, что есть что-то, что он может делать лучше своего святого брата.

Он встряхнул головой, напоминая себе сосредоточиться. «Сконцентрируйся на следующем движении».

Он поднял глаза, осколок луны мигнул из-за прорехи в облаках, он увидел выемку в скале, похожую на раковину, — ровно такой глубины, чтобы зацепиться пальцами, нащупал другой ногой опору — три точки контакта в любой момент времени. Он подтянулся, нашел зацеп, и когда посмотрел вверх, путь был словно паутина — оттуда сюда, отсюда туда. У него была карта подъема по скале.

Он видел свое следующее место для отдыха, три движения, четыре, и он там.

Он услышал звук где-то внизу. Всхлип, шорох осыпавшихся камней, затем глухой треск — что-то с силой ударилось о землю внизу. Один из берберов сорвался. Верный данному ими всеми обещанию, он умер беззвучно.

Он посмотрел вниз и влево, заклинил левую ногу в крошечной трещине в скале, проверил ее своим весом. Он уперся ладонью в стену, подтянулся, ухватился за выступ в скале, легко, легко.

Держит.

В нескольких футах над ним что-то вырвалось из скалы, раздался визг, от которого он едва не сорвался, но он поборол инстинкты и вместо этого прижался к скале. Всего лишь птица.

Он был почти у цели. Он видел край утеса, тень крепостной стены. Он был в пределах досягаемости.

Это было тяжелее, гораздо тяжелее, чем все, что он когда-либо пробовал. Раньше всегда были зрители. Когда он взбирался на стены старого замка в Дине, все его одноклассники были там, чтобы посмотреть; в Сноудонии и Кэрнгормских горах он лез ради одобрения отца, а позже — ради его неодобрения.

Сегодня не было никого, даже в его мыслях. Впервые в жизни он действительно чувствовал себя одиноким.

Он поднял правую ногу и поставил подошву ботинка на выемку в скале. Он