Властелин Атласа - Колин Фалконер

хирургическая лихорадка. Есть такое заражение крови, называется пиемия, если он ее подхватит, я ничего не смогу для него сделать. Еще есть тетания, госпитальная гангрена, да что угодно. Я простерилизовал швы, но если они инфицируются, то могут прогнить до артерии, и он все равно истечет кровью.

— Каковы его шансы?

— В армии смертность была примерно один к трем. И даже в полевых условиях условия были не такими плохими, как здесь.

Гарри хлопнул его по плечу.

— Что ж, ты сделал все, что мог.

— Ты в порядке? — спросил Джордж.

— Вот это было весело, — сказал Му, и глаза его горели от возбуждения.

— А что с ним? — спросил Гарри, кивая на лежащего без сознания человека на скамье посреди комнаты, среди обрывков пропитанных кровью тампонов и разорванных кусочков плоти.

— Давай сначала пообедаем, — сказал Джордж.

Рабы принесли им несколько жилистых кусков курицы и нут, твердый как картечь. Му тут же набросился на свою порцию.

— Вы не хотите обедать? — спросил он у Гарри.

Гарри покачал головой, его чувства были оглушены медным запахом крови и вонью химикатов. Он не понимал, как можно есть, когда посреди комнаты лежит тяжелораненый и искалеченный человек. Возможно, он становился слишком мягкотелым.

Он поднялся на террасу и жадно глотнул холодного воздуха, прислушиваясь к звуку флейты, доносившемуся откуда-то из касбы, и пожелал быть где-нибудь, где угодно, но только не здесь.

27.

Гарри проснулся от крика женщины.

— Какого черта это такое? — сказал Джордж. Он встал, зажег свечу, подошел к окну и распахнул одну из ставен. — Вон в той башне огни. Что это?

— Гарем, — сказал Му из темноты за их спинами.

— Как думаешь, что происходит?

— Джинн вернулся, — ответил мальчик.

— Больше похоже на то, что кого-то убивают. Когда живешь с бандитами, злые духи — последнее, о чем я беспокоюсь.

Крик прекратился, но через несколько минут возобновился. Казалось, ее пытали. Спать было невозможно. Гарри попытался заткнуть уши пальцами. Это не помогло.

Над небом забрезжил рассвет. Гарри выглянул и увидел тени, движущиеся во дворе под ними. Муэдзин начал призыв к молитве. «Молитва лучше сна, идите на молитву». Мелодичное пение прерывалось пронзительными воплями, доносившимися из гарема.

Он услышал голоса в коридоре, а затем — шлепанье туфель по каменным ступеням, ведущим в их комнаты.

Он повернулся к двери и замер в ожидании.

Мгновение спустя она отворилась, и в комнату вошел главный евнух. Это был здоровенный детина, все его мышцы давно заплыли жиром, кожа была гладкая, как базальт, и черная как уголь, а сам он был размером с ворота зернохранилища.

— Ты чародей? — спросил он, глядя на Гарри.

— Ну, я могу заставить деньги исчезнуть в мгновение ока, но, думаю, вам нужен вон тот человек.

Евнух устремил свой серьезный взгляд на Джорджа.

— Ты пойдешь со мной. И захвати свое колдовство.

Джордж быстро оделся и взял саквояж с медицинской аптечкой.

— Звучит не очень, — сказал Гарри. — Я должен пойти с тобой.

Главный евнух положил руку на грудь Гарри и оттолкнул его обратно в комнату.

— Только он, — сказал евнух.

Женщина снова закричала.

— Со мной все будет в порядке, — сказал Джордж. Голос его звучал гораздо увереннее, чем он выглядел.

Гарри почувствовал, как кто-то крепко сжал его руку. Он опустил глаза. Это был Му.

— Все будет хорошо, — сказал он ему, когда дверь снова захлопнулась.

Небо было стального серого цвета, когда первый свет прокрался по небосклону, тронутому перистыми облаками. Джордж следовал за евнухом через двор и в лабиринт проходов и двориков, мимо рабов в потрепанных джеллабах, которые вжимались в стены и опускали лица, едва завидев их.

Это был лабиринт сырых прачечных и задымленных кухонь. Он чувствовал на себе взгляды из темноты, но когда поворачивал голову, фигуры шмыгали прочь, обратно во мрак.

Они поднялись по узкой лестнице. Джордж надеялся мельком увидеть одну из экзотических красавиц, которых, по словам Му, он видел, но там были лишь несколько оборванных рабынь. Он предположил, что женщинам Амастана было приказано запереться в своих комнатах и не показываться.

Они поднимались по темной винтовой лестнице, затем по другой, и еще одной. Несмотря на свои размеры, евнух легко преодолевал ступени, по две за раз. У Джорджа закружилась голова, пока он пытался за ним поспеть.

Наконец они подошли к тяжелой деревянной двери с потрескавшейся синей краской. Евнух втолкнул его внутрь. Было темно, ставни закрыты, единственный свет исходил от двух маленьких масляных ламп. Сильно пахло сандаловым деревом — благовонием, которым пытались заглушить запах тлена и пота, запахи, слишком хорошо знакомые ему к этому времени.

— Англичанин, — раздался голос. — Мне снова нужна твоя помощь. — Это был Амастан.

Когда его глаза привыкли к полумраку, Джордж разглядел большую решетчатую ширму, за которой двигались тени. Раздался еще один вопль, такой близкий и громкий, что он вздрогнул и понял: несчастная душа, чьи крики они слышали всю ночь, находится по ту сторону ширмы.

— Кто она? — спросил Джордж.

— Эта женщина из моего дома, — донеслось из-за ширмы. — Она испытывает ужасную боль. Я надеялся, что ты знаешь, как облегчить ее страдания.

— Возможно, я и смогу, если вы позволите мне ее осмотреть.

— Боюсь, это будет невозможно. Ты это знаешь.

— Неужели нет… исключений?

— Она из гарема, одна из моих жен. Тебе запрещено ее видеть. Так предначертано.

— Тогда как я могу ей помочь?

Женщина снова закричала, так громко и так близко, что Джордж вздрогнул.

— Где у нее болит? — спросил Джордж.

— В животе.

— Где именно в животе?

— С левой стороны.

— Где с левой стороны? Выше, ниже?

— Низко.

— Она беременна?

Он услышал, как Амастан что-то сказал женщине по ту сторону ширмы, услышал ее рыдающий ответ, большая часть была невнятным бормотанием: да, да, возможно.

— Она говорит, крови не было уже две луны.

Женщину пронзил новый спазм, и она закричала.

— Она сейчас кровоточит? Из ее… — Он порылся в памяти, ища нужное арабское слово. — Аль-мухабиль?

— Да, крови много. Я вижу.

— Темно-красная или ярко-красная?

— Темная. Темно-красная.

— Что еще?

Он расслышал ее стон — она не могла удержать в себе