Кинжальщики. Орден низаритов без легенд и мифов - Вольфганг Викторович Акунов

пересказе его вероятного приверженца аль-Шахрастани, сводились к дальнейшему, дополнительному обоснованию верховного и абсолютного авторитета имама, что служило средством подчеркивания важности, как самого имама, так и его полномочного представителя и «рупора» – «худжи» Хасана ибн Саббаха.

«Новая проповедь» (или, по Джувейни – «Новый призыв») «худжи» Хасана ибн Саббаха вызвала живой, широкий отклик среди его приверженцев. Создав образ высшего на земле религиозного авторитета, требующего беспрекословного признания, подчинения и послушания, безошибочного в своих суждениях и указаниях, Хасан сформировал представление о «сверхличности», ради служения которой люди были готовы отдать все, что имели, даже собственную жизнь. Фатимиды потерпели неудачу в своих попытках привлечь к своему делу и возглавить всех измаилитов «дар-аль-ислама», и безуспешность их усилий, направленных на завоевания лидерства в исламском мире становилась все явственней, по мере того, как их династия все больше превращалась из сакральной, духовной силы в светскую, мирскую. Эта прогрессирующая «десакрализация», это убывание духовной составляющей Фатимидского режима, сопровождавшееся неуклонным падением его авторитета в измаилитском мире, давало в руки вождя восточных измаилитов можное оружие, которое он успешно использовал, в борьбе с мусталитской «ересью», для укрепления собственных позиций.

Хасан ни на мгновение не забывал о том, что считал своим священным долгом – распространить свой «дават джадида» по всему исламскому миру. Измаилиты с момента своего возникновения вдохновлялись идеей разнесения повсюду своей «спасительной вести», что являлось важной частью их стратегии ненасильственного обращения «заблудших» мусульман. Непрерывность этого «благовествования» по всему «кругу земному» была, с самых ранних дней измаилизма, его фундаментом. Можно было бы подумать, что у «худжи» Хасана ибн Саббаха было слишком много проблем и трудностей в сердце его «лоскутной», «крепостной» державы – Персии-Иране, чтобы думать о распространении миссионерской деятельности своих «даисов» за ее пределами, но это было не так. Всю свою бурную жизнь «худжа» и не думал пренебрегать миссионерским аспектом измаилизма. Именно по личной инициативе Хасана в период его правления «даисы» направлялись с проповеднической миссией в столь отдаленные от Аламута области, как, например, Азербайджан. Но особенно важную роль сыграла восточноизмаилитская миссия в Сирии (о которой будет еще подробно рассказано на дальнейших страницах нашего правдивого повествования), в результате которой низариты вступили в контакт с тамошними сельджукскими правителями, а также с «вооруженными паломниками» с «неверного» Запада – «франками»-крестоносцами, прибывшими в Сирию незадолго до того, как туда явились со своей «благой вестью» низаритские «даисы». Именно в результате этих контактов и родились во «франкском» сознании (а главное – во «франкском» воображении) легенды (в том числе – «черные») о «вероломных, кровожадных ассасинах».

Хасан ибн Саббах был столь яркой и выдающейся личностью, что его приверженцам было, вероятно, трудно (если вообще возможно) представить себе свою дальнейшую жизнь без столь харизматичного лидера. Однако и их обожаемый вождь, верховный «даис» и «худжа» оказался, в конце концов, всего лишь простым смертным (чего он, к его чести, никогда и не думал отрицать). В 1124 году Хасан заболел. Понимая, что скоро умрет, аламутский патриарх, со свойственной ему на протяжении всей его долгой жизни обстоятельностью (если не сказать – дотошностью) решил, во избежание возможной междоусобной борьбы за власть после его смерти, своевременно позаботиться о назначении себе законного преемника. Хасан послал за своим верным помощником, Кийя Бузург Умидом, повелев тому прибыть в горную крепость Аламут из другой неприступной цитадели «саббахитов» – Ламасара (превращенной к тому времени, усилиями Бузург Умида, во вторую столицу низаритского «крепостного» государства, с каменными зданиями, мельницами и рисорушками, садами, огородами, водохранилищами и даже ледниками для хранения свежих продуктов питания). Когда Бузург Умид прибыл на зов своего повелителя, тот сообщил ему, что избрал его, вместо себя, главою всех измаилитов-низаритов. Вне всякого сомнения, умирающий старец проинструктировал назначенного им себе в преемники соратника, о необходимости, невзирая на выпавшую тому великую честь, вести себя смренно и скромно, подобно тому, как вел себя сам Хасан ибн Саббах. И, думается, не преминул напомнить Бузург Умиду, что тот не должен забывать ни на мгновение, что он – всего лишь ничтожный и недолговечный смертный человек, значащий что-то не сам по себе, а лишь как приготовитель пути для возвращения «скрытого имама», которому надлежит явиться в мир, для суда над миром, в урочный час, ведомый лишь одному Аллаху.

Недруги низаритского ордена явно рассчитывали на то, что после ухода Хасана ибн Саббаха начнется свалка среди низаритов, низаризм потеряет силу сопротивления и распадется. Ушедший в мир иной «худжа» Хасан оставил своему преемнику на посту лидера орденского братства и движения низаритов большое и крайне беспокойное наследство и хозяйство. Сельджуки, приободренные смертью ибн Саббаха, своего врага на протяжении десятилетий, вне всякого сомнения, готовы были, в удобное для них время, но явно – в не слишком далеком будущем, возобновить свои набеги на измаилитскую «лоскутную» державу, с целью ее уничтожения. Ждали удобного момента для нападения на низаритский «стан верных» и другие враги «истинной веры». После провала попыток наладить более-менее сносные отношения с Фатимидами, Хасан направил в мусталитский Миер очередную партию миссионеров с целью обратить египетское население в низаритскую веру, однако его «даисам» удалось добиться там столь незначительных успехов, что он счел необходимым отозвать их обратно в Иран. Тем больше усилий в области миссионерской деятельности предстояло приложить новому «худже», причем не только в Миере, но и повсюду в мусульманском мире. «Дават» необходимо было продолжать, невзирая на все опасности и препятствия, вплоть до достижения конечной цели, ради которой было создано низаритское движение – обращения в низаритскую веру всех «муслимов» обитаемого мира. Короче говоря, принявшему бразды правления «саббахитами» Кийя Бузург Умиду предстояло выполнить обширную программу действий.

Предвидя, что его преемнику, возможно, будет не под силу справиться одному с выпавшими на его долю задачами, прозорливец Хасан ибн Саббах еще на одре болезни позаботился назначить ему в помощь трех советников. В эту «тройку» входили: 1) Дихдар Абу Али Ардистани, «даис» с огромным опытом; 2) другой опытный «даис» – Хасан Адам Касрани; 3) военачальник Кийя Ба Джафар – командующий вооруженными силами восточных измаилитов. Особо важная роль предназначалась Дихдару Абу Али Ардистани, ответственному за «хранилище учения», иначе говоря, за низаритскую проповедь – «дават» – во всем обитаемом мире.

Отдав все эти последние распоряжения и сделав все эти последние назначения, направленные на обеспечение эффективности созданного им измаилитского «крепостного» государства и после его ухода в мир иной, Хасан приготовился предстать пред Всевышним. К тому времени он был уже очень старым человеком, прожившим долгую, трудную жизнь, потребовавшую от него огромных свершений, лишений и самопожертвования. На протяжении ее последних десятилетий (согласно