Дикая природа - Эбби Джини

сонной, но пребывала в некоем бредовом состоянии на грани бодрствования. В вышине перед звездами мелькнула тень – может, пролетела птица или летучая мышь. По кузову гулял ветер, обдувая меня со всех сторон.

Подсознательно я понимала, что случилось нечто безвозвратное. Что я преступила черту и назад дороги нет. Я еще не могла осмыслить, что это означает для меня, но чувствовала, что во мне происходит некая метаморфоза. Что-то меняется где-то глубоко внутри меня, не в самом организме, а где-то гораздо глубже, и это что-то не выразить словами.

Я повернулась на бок и посмотрела на Такера.

– Расскажи про Кори, – попросила я. – Какой он был?

Брат тихо вздохнул, словно ждал от меня этого вопроса.

– Давным-давно… – начал он.

Я закрыла глаза.

– Вообще-то, сначала я должен рассказать тебе про Такера, – перебил он сам себя.

– Ладно.

– Давным-давно жил один мальчик, который любил животных. Не знаю почему. Такер жил в хорошем доме, в хорошей семье, и у них была замечательная ферма.

Где-то вдалеке крикнула какая-то птица. Прерывистый визгливый вопль эхом разнесся по открытым полям. Я знала, что так часто кричат совы – страдальчески, исступленно, хотя на самом деле их ничто не мучает.

– На той ферме тоже была сова, – сказал Такер. – Я так думаю.

Впервые за целый день я улыбнулась.

– Какое-то время мальчик жил припеваючи, – продолжал Такер. – Но ничто не длится вечно, и так уж случилось… – Его голос сошел на нет. Он надолго замолчал.

– Что случилось? – спросила я.

– Про семью мальчика узнал злой волшебник. Ему не понравилось, что они живут счастливо и беззаботно, любят друг друга. Он решил наложить на них проклятие. – Такер цокнул языком. – Этот волшебник был могущественным. Первой его жертвой стала мама. Она умерла во время родов. Разумеется, для Такера это было большое горе. – Вздох. – Но на новорожденную, как ты понимаешь, он не сердился. Сразу полюбил младшую сестренку. Она была славная девочка, чудесная маленькая звездочка. Но маму он тоже любил…

Щеки у меня были мокрые. Я даже не заметила, когда потекли слезы. Не знала, почему я плачу: из-за мамы, которой я была лишена, из-за утраченной фермы, из-за той девочки, какой я когда-то была. Может быть, я жалела Большого Тома или Повелителя Кур. Переживала, что невольно стала соучастницей убийства. Или плакала просто от облегчения, из-за того, что мне удалось сегодня выжить.

– Волшебник наколдовал торнадо, – продолжал брат. – Он произнес страшное заклятье и отнял у Такера дом, животных, отца. У волшебника было черное сердце, он не знал жалости.

Я снова легла на спину, глядя на небо. Слезы мочили мои короткие волосы. В такую ясную ночь я замечала, что звезды не единообразны. Некоторые имели цвет, в их свечении присутствовал синий или красный оттенок. Некоторые были довольно крупные – видны отчетливо, как дырки на листе бумаги; другие излучали настолько слабый свет, что их удавалось разглядеть лишь боковым зрением: если я смотрела прямо на них, они растворялись в черноте.

– После торнадо Такеру пришлось нелегко, – рассказывал брат. – Но трагедия раскрыла ему глаза. Он понял, что можно извлечь из нее урок, найти в случившемся некий смысл. И у него по-прежнему были его сестры. Какое-то время.

Я больше не видела брата – нас теперь окутывал кромешный мрак, – но знала, что его глаза прикованы ко мне.

– У Такера было сердце героя. Он отважно покинул родной дом и вскоре нашел друга. Но тот оказался двуличным человеком. Трусом. Не заслуживал доверия. Расставшись с ним, Такер надолго остался в одиночестве. Порой он думал, что больше не в силах так жить.

Ветер осушил мои щеки. Слезы больше не лились: история наконец-то начала убаюкивать меня. Я не следила за каждым словом брата, но все, что он рассказывал, откладывала в укромный уголок сознания, чтобы вспомнить потом, в другое время.

– Потом Такер нашел Кори. – Эти слова брат произнес с улыбкой. В темноте я не видела, как изменилось выражение его лица, но слышала, как приоткрылись его губы и в голосе появились нотки нежности.

– И что было потом? – спросила я.

– Злой волшебник утратил власть над Такером. Кори оказался самым храбрым, самым искренним мальчишкой на свете, лучше Такер не встречал. Вместе они изменили мир.

– Изменили? – уточнила я.

На мгновение я снова почти поверила в великую цель нашего путешествия, в непогрешимость мечты моего брата. Почти поверила.

– И все это, как ты знаешь, чистая правда, – заключил брат. – Так было на самом деле.

Август

30

Как-то в дождливый день после обеда Дарлин неожиданно для себя самой впервые за много лет приехала к дому, где прошло ее детство. Она и сама толком не понимала, как это получилось. По окончании рабочей смены в магазине намеревалась вернуться домой, в трейлерный поселок, но каким-то образом оказалась на тропе разрушений, оставленных «Перстом Божьим».

В рабочей униформе, Дарлин сидела за рулем отцовского пикапа и осматривала улицу из конца в конец. Небо затягивали низкие свинцовые тучи. Самого дома, конечно, не было. В бетонном кратере подвала колыхались тени. Вдалеке, там, где некогда стоял амбар, она увидела несколько разрозненных обваливающихся стен, на которых все еще, по прошествии стольких лет, сохранялись следы красноватой краски. Дарлин выбралась из машины, и моросящий дождь окутал ее покрывалом из брызг.

Какой инстинкт пригнал ее сюда? Ей казалось, она ищет что-то, ждет чего-то. Под дождем, ласково осыпающим ее мелкими каплями, она приблизилась к своему теперь уже несуществующему бывшему дому. Подвал оказался не таким глубоким, каким она его помнила. Взгляд упал на верстак отца. Бетонный пол покрывало слякотное месиво. Лестница покоробилась, деревянные ступеньки прогнили, наступать на них было опасно. Дарлин услышала возню мышей.

Более месяца миновало с последнего звонка Коры. С тех пор сестренка не давала о себе знать. Она находилась где-то на просторах Америки – в дороге, в бегах.

Дарлин подняла руку, проводя ладонью по тому месту, где когда-то стояла стена. Буквально в нескольких дюймах над ней раньше было окно. Она «постучала» по несуществующему стеклу.

Потом достала из кармана телефон и написала Рою: «Можно приехать к тебе? А то, кажется, я с ума схожу».

«Конечно», – ответил он.

Но сию минуту уехать она не могла. Пока еще не была готова. Что-то удерживало ее на краю подвала. В углу валялась пустая бутылка из-под воды, на полу в грязи – ржавые раскрытые ножницы. Дарлин смотрела на дверь убежища от торнадо. Сверху она казалась маленькой, была плотно закрыта и частично заслонена упавшей балкой.