Кинжальщики. Орден низаритов без легенд и мифов - Вольфганг Викторович Акунов

Прибывшие осваивать сирийскую «целину» из Ирана низариты возвестили о своем появлении в типичной для себя манере. Город Хомс, или Химс (античная Эмеса) был одним из крупнейших, важнейших и богатейших в регионе. Одним из наиболее влиятельных горожан был человек по имени Джанах аль-Даула (Давла) Хусейн. Его важное положение среди членов городской общины не подлежало никаким сомнениям: в молодости он даже успел побывать телохранителем султана Ридвана Халебского, с которым, впрочем, впоследствии рассорился. По сути дела, эмир Джанах был фактическим правителем Хомса и в то же время – благочестивым мусульманином, серьезно относившимся к своим религиозным обязанностям. Дальнейшие драматические события известны нам в изложении арабского политика и летописца, носившего звучное имя Абу Йала Хамза ибн Аса дат-Тамими ибн аль-Каланиси, автора «Истории Дамаска», согласно которому произошло следующее. Джанах аль-Даула направился из своей городской цитадели в мечеть для совершения пятничной молитвы, окруженный начальниками своей охраны в полном вооружении. Встав на молитву, как того требовал обычай, он оказался по соседству с тремя персами, принадлежавшими к числу «батинийя» («батинитов», то есть «эзотериков», короче говоря – низаритов – В. А.), в сопровождении шейха (старейшины – В. А.), которому выражали почтение и послушание, и все они были одеты в рубище аскетов (суфиев[13]-дервишей, или, по-арабски – факиров – В. А.). По условному знаку, поданному шейхом, они напали на амира с ножами и убили, как его самого, так и многих его подчиненных.

Собравшихся в мечети богомольцев охватила паника. В начавшейся сумятице, в отмщение за пролитую в священном месте кровь благочестивого эмира и его соратников, было убито немало правоверных, включая десятерых суфиев, которые, если верить ибн аль-Каланиси, не имели никакого отношения к теракту. Так или иначе, проживавших в городе и округе тюрок, так сказать, «учуявших дух» своих смертельных врагов-низаритов, охватил такой страх, что они, сломя голову, массами бежали в Дамаск, надеясь обрести защиту за его крепкими стенами. Остальные жители также пребывали в страхе и унынии. Впрочем, итог произошедшего был достаточно печальным для аль-Хакима аль Мунаджима Батини – первого предводителя сирийских низаритов. Этот «даис», странным образом, скончался вскоре после убийства «фидаинами» эмира Хомса. Известие о его смерти пришло всего через четырнадцать дней после известия о заклании Джанаха аль-Даулы. Однако низариты, этим дерзким и «громким» террористическим актом недвусмысленно продемонстрировавшие свое присутствие в регионе, обрели – и это было важнее всего! – предварительно всемогущего и влиятельного покровителя в лице султана Ридвана Халебского, которому пообещали помощь от своего могущественного «худжи», зорко следившего из аламутского «Орлиного гнезда» за всем, происходящим в мире (в том числе – и в Сирии). «Человек, известный под именем аль-Хаким аль-Мунаджим Батини, из окружения князя Фахр аль-Мулюк Рудвана, правителя Алеппо, первым стал проповедовать учение батинии в Алеппо и в Сирии, и именно он подослал трех человек, чтобы убить Джанах аль-Даулу в Химсе. Сообщение о его смерти пришло через четырнадцать дней после этого события». (Хамза ибн Асад Абу Йала аль-Каланиси. «История Дамаска»).

Ридван-Рудван Халебский был достаточно сложной и противоречивой фигурой. Свирепый, кровожадный деспот и тиран, убийца своих братьев, постоянно враждовавший с соседями, он постоянно находился «между молотом и наковальней», теснимый одновременно и воинственными «франками», и своими не менее воинственными родственниками. И потому готов был искать союзников где угодно и среди кого угодно. Следует заметить, что Ридван шокировал и обескураживал многих правоверных мусульман не толь ко своей кровожадностью и неразборчивостью в средствах, но и своей широчайшей, для того времени, религиозной терпимостью. Сам султан не слишком интересовался религиозными вопросами и не особенно вникал в богословские тонкости и различия между разными толками ислама. И потому без колебаний и без угрызений совести принял под свое крыло низаритов, хотя сам был не измаилитом, а суннитом. В Сирии у него было немало противников (о конфликте султана Ридвана с собственным братом – султаном Дамаска Дукаком – уже упоминалось выше), и он, не колеблясь, был готов применить против них такое опасное оружие, как низаритских «кинжальщиков». Поэтому он пригласил их в Халеб, где предоставил им убежище и обещал полную неприкосновенность, милостиво дозволив им не только жить, но и беспрепятственно проповедовать «батинийю» в своем городе. Союз обещал быть взаимовыгодным. Хасану ибн Саббаху были нужны в Сирии (как и в Иране) опорные базы – крепости и замки (рибаты). Ридвану нужно было избавляться от врагов. Тем, кто соглашался убивать его врагов и умел это делать, он был готов предоставлять в качестве вознаграждения замки и крепости. Халеб-Алеппо стал для низаритов превосходной операционной базой. Мощная городская цитадель служила существенным дополнением к достаточно внушительным и самим по себе фортификационным сооружениям древнего города. О неприступности Халеба свидетельствует то обстоятельство, что этот древний город на протяжении всего периода существования в Сирии граничивших с ним новых «франкских» государств, продлившегося почти двести лет, ни разу не был захвачен крестоносцами, хотя они не раз строили планы его захвата. Однако низаритский «даис» альХаким аль Мунаджим, как уже было сказано, не смог лично развить свой первоначальный успех и продолжать взаимовыгодное сотрудничество с Ридваном Халебским из-за своей смерти, последовавшей в 1113 году, вскоре после прибытия низаритской миссии в Сирию. Место «лекаря-астролога-эзотерика» занял другой, прибывший из Ирана «даис» по имени Абу Тахир аль-Саиг, золотых дел мастер, то есть ювелир, по профессии – «первый, начавший проповедовать в Сирии эту отвратительную доктрину (понимай: «благую весть» Хассана ибн Саббаха)», по не совсем точному свидетельству аль-Каланиси (на которого мы еще будем не раз ссылаться по дальнейшему ходу нашего правдивого повествования).

Неподалеку от Халеба возвышались горы. Неуклонно следуя намеченным «худжей» Хасаном ибн Саббахом в Иране военно-политическим курсом под лозунгом «Позаботьтесь о своих крепостях!», низариты вознамерились создать в сирийских горах свои базы по образцу своих баз в горах иранских. Однако «саббахиты» явно не обладали такой силой, которую смогли обрести в восточных частях Сельджукской державы (поскольку их противники в Сирии оказались сильнее их противников в Иране, а поддержка «батинитов» местным населением в Сирии – слабее, чем в Иране). Во всяком случае, несколько попыток сирийских низаритов захватить в Сирии те или иные укрепления оказались безуспешными. Не падая духом, «эзотерики» на протяжении ряда лет не ослабляли своих тщетных усилий, пока, наконец, им не улыбнулась удача. В сорока с небольшим километрах южнее Халеба располагался небольшой, но сильно укрепленный, город (а по некоторым источникам – «рибат», то есть скорее замок) под названием Афамия (Афамийя). Его правителем был сторонник Фатимидов, араб-мусталит по имени Калаф ибн