Золотые погоны империи - Валерий Геннадьевич Климов

Кубанской группе генерала Шифнер-Маркевича из корпуса генерала Топоркова и «Правительственному отряду» Войскового атамана Кубанского Казачьего Войска генерала Букретова, включающему в себя: атаманский штаб, членов Кубанской Рады и Кубанского правительства, Атаманский полк, военное училище и несколько учебных частей.

В станице Хадыжинской – главном узле всех дорог перед Гойтхским перевалом – наконец-то, соединились все наши конные казачьи корпуса и «Правительственный отряд» атамана Букретова, что несомненно окрылило отступающие части.

Однако, здесь же, нас всех ждал и очень неприятный сюрприз…

Оказывается – вся Черноморская губерния, от грузинской границы и до Геленджика, давно уже была занята так называемыми «зелёными» – по сути, разнообразными бандитскими шайками, сколоченными из обычного уголовного элемента и дезертиров всех мастей, в результате чего все наши предполагаемые интендантские базы в Туапсе и Сочи оказались в их руках… а у нас в полках, как назло – ни фуража для лошадей, ни хлеба для казаков…

Обнадёженные словами наших высших начальников о том, что «идём в Грузию», и что во всех портах, «естественно, заготовлены продовольственные запасы» для довольствия наших войск, и что весь «Черноморский флот предоставлен в наше распоряжение», мы были просто потрясены обрушившейся на нас реальностью.

Кто бы мог подумать ещё пару дней назад, что три конных корпуса казачьих войск, с пластунами, артиллерией и десятками тысяч беженцев, так легко попадут в эту опасную западню?!

Но… делать было нечего. Оставалось одно – несмотря ни на что – двигаться вперёд.

Нашему конному полку, имевшему на вооружении семьсот шашек, столько же винтовок и двадцать шесть тачанок с пулемётами, было поручено первыми пройти Гойтхский перевал, повернуть на север и выбить «зелёных» с перевала у Лысой горы, после чего нам надлежало спуститься вниз и занять село Садовое, где и ждать новое распоряжение командования.

Подчиняясь приказу, мы тихо преодолели Гойтхский перевал и к ночи достигли вершины перевала у Лысой горы. Она была совершенно без леса, отчего, видимо, и называлась «Лысой».

Заночевали прямо в снегу и лишь поутру медленно спустились вниз.

Из-за дремучего леса, охватившего всю нашу дорогу своими широкими ветвями, мы шли словно в узком туннеле.

Вдруг впереди нас затрещали частые винтовочные выстрелы, и мы, срочно спешившись, рассыпались по кустарникам между вековых дубов.

Из-за густоты леса противника не было видно.

Тогда мы, по команде Мартынова, сделали наугад несколько залпов и с громким криком «Ура!» пошли на штурм стреляющих кустов.

Под нашим натиском невидимые стрелки сразу же убежали в неизвестном направлении, и мы, беспрепятственно выйдя из леса, без боя заняли село Садовое. Задача – была выполнена!

В Садовом не оказалось ни одного жителя. Лишь у околицы лежал убитый «зелёный», из местных. Видимо, наша шальная пуля догнала его в спину, когда он убегал от нас.

Село было небольшое, как горное, хотя и находилось внизу. В нём, в аккуратных скирдах, лежало душисто-полевое, ещё зелёное, сено, а в маленьких амбарах, расположенных на сваях, было сложено огромное количество кукурузы. Красота, да и только!

Вездесущие казаки тут же отыскали в пустых хозяйствах белую кубанскую муку, немного печёного хлеба и другого съестного, и, самое главное, захватили целый гурт, свыше двадцати голов, крупного рогатого скота.

Одним словом, после двухдневной голодовки, сами обеспечили себя и своих коней: и продовольствием, и фуражом.

Однако, это продуктовое изобилие стоило нам довольно дорого. В коротком лесном бою погибли двое наших казаков: сотник Веприцкий и урядник Козорезов, которые были убиты «зелёными» прицельными выстрелами в голову.

Тем не менее, мы с радостью готовы были оставаться здесь как можно дольше…

Но, к нашему сожалению, уже поутру к нам прибыл ординарец генерала Науменко со следующим приказом: «В связи с тем, что генерал Шкуро занял Туапсе и расширяет свой плацдарм и на север, и на юг, 1-му Лабинскому полку приказываю немедленно вернуться назад по тому же пути, по которому шли в Садовое, и расположиться биваком у восточной стороны Гойтхского перевала при штабе 2-го Кубанского корпуса!».

Приказ – есть приказ…

И, забрав с собой из Садового, по максимуму, наши продуктовые и фуражные трофеи, мы быстрым маршем вернулись обратно в узкое ущелье среди громоздких гор и разбили бивак в указанном нам месте.

Из-за отсутствия каких-либо построек расположились прямо в лесу.

Моросил мелкий нудный дождик, и с неба падали редкие мокрые снежинки.

Одним словом, стояла холодная мерзопакостная погода.

Общаться по душам мне здесь было абсолютно не с кем: всё-таки, ментальность кадрового офицера и казачье мировоззрение, действительно, довольно сильно отличались друг от друга.

Всё наше общение сводилось лишь к моим служебным указаниям рядовым казакам и их докладам об исполнении данных распоряжений.

Казачьи офицеры тоже, по сути, были такими же весьма далёкими от городского образа жизни представителями своего рода-племени, как и простые казаки, поскольку, многие из них получили свои первые и последующие офицерские чины непосредственно на фронтах мировой и нынешней братоубийственной войн.

Лишь редкие из них оканчивали военные училища, и то, как правило – местные – расположенные, соответственно, для кубанских казаков – в Екатеринодаре, а для донских – в Новочеркасске.

К последним относился, к примеру, мой нынешний приятель и славный родовой казак Пётр Мартынов.

Единственным же, кто на голову отличался от всего офицерского сообщества нашего полка, был его командир – полковник Елисеев.

По его манерам и уровню военной подготовки сразу было видно, что он в юности обучался либо в Петербурге, либо в Москве.

Но, понятно, что мы с ним сейчас находились на разных уровнях служебной иерархии, и ему было явно не до меня.

С утра четырнадцатого марта по главной дороге, мимо нас, потянулся вверх, на Гойтхский перевал, 4–й Донской корпус.

Мы с любопытством рассматривали его длинную колонну, идущую «по три», на ещё необъезженных крупных донских конях. Большого роста были и сами казаки, явно давно не бритые, уставшие и молчаливые.

Они всё шли и шли, погруженные в свои невесёлые думы, не обращая никакого внимания ни на нас, ни на наш бивак.

Уже настало и обеденное время, а их колонна всё продолжала безостановочно двигаться вперёд, и, казалось, ей не будет конца.

Это проходил знаменитый Мамантовский корпус, прославившийся в прошлом году своим мощным прорывом красного фронта и дошедший, после него, почти до самой Москвы.

Имея в своих рядах восемнадцать тысяч казаков и растянувшись «длинною кишкою» по дороге вёрст на двадцать пять, он окончил свой длительный проход мимо нас лишь к вечеру текущего дня.

И тут же, едва успел скрыться из наших глаз его «хвост», показалась «голова» новой конной колонны.