Золотые погоны империи - Валерий Геннадьевич Климов

результате этого, некоторые наши наиболее ушлые гренадеры, пользуясь удобным моментом, ухитрились подобрать и отложить себе про запас аж по два комплекта трофейной формы, однако, даже это нежданное подспорье не избавило нас от тотального дефицита форменной одежды.

И поэтому гораздо большую радость, чем частичное решение проблемы с обмундированием, нашему сильно поредевшему полку доставил приказ о срочном возвращении в Городище.

Нам, наконец-то, предоставили давно заслуженный отдых.

Глава 5. Очередное ранение

В Городище мы пришли уже поздно ночью и, первым делом, наскоро разместились на ночлег сразу в нескольких местных домах.

И лишь наступившим утром следующего дня, позвав местного священника и максимально возможным способом соблюдая положенный воинский ритуал, торжественно похоронили всех вчерашних убитых нашей роты на сельском кладбище.

Среди захороненных оказался и вытащенный мной с поля боя поручик Жильцов, умерший от ран в местном лазарете ровно за одну минуту до общего отступления красных…

Тем временем, жизнь уже шла своим чередом, и общее настроение гренадерского коллектива, в связи с полученным отдыхом, стало резко меняться к лучшему.

Каждый день, после вечерней молитвы, я со своими солдатами, как и другие командиры рот с их подчинёнными, вёл беседы на самые различные злободневные темы и обучал их старым строевым песням, в результате чего уже через каких-нибудь три дня после начала данного обучения полковник Пильберг был приятно поражён тем, как хорошо поют наши роты.

Позднее их песни приходил послушать даже сам начальник дивизии.

Лучше наших гренадеров пели только казаки из соседней пластунской бригады. Мы как-то воспользовались приглашением офицеров из её штаба и заехали одним из вечеров к ним в гости.

Так вот, те несколько часов, которые мы, там, провели, показались мне, по настоящему, незабываемыми.

Весь вечер, не столько для нас, сколько для самих себя, пел их любительский казачий хор. Пели казаки настолько здорово и душевно, что каждая их последующая песня казалась лучше и задушевней предыдущей.

Словом, впервые за очень долгое время мы все почувствовали какое-то внутреннее умиротворение и некую психологическую «твердь под ногами».

Теперь, хотя и мало нас осталось в ротном строю, но зато я уже видел каждого своего подчинённого в бою и был уверен в любом из моих гренадеров на все сто процентов.

Залогом этого чёткого ощущения было то, что при очных беседах каждый из них весело смотрел мне прямо в глаза и не отводил, как часто бывало раньше с некоторыми солдатами из нашей роты, своего взора в другую сторону.

Тем временем, направленный в служебную командировку в Царицын поручик Богач привёл с собой трёх наших дезертиров, и новый начальник дивизии генерал Чичинадзе, не долго думая, приказал дать двум из них по пятнадцать, а, третьему – двадцать плетей.

Понятно, что нашим гренадерам не хотелось пороть оступившихся сослуживцев, но приказание начальства нужно было обязательно исполнить, и, тогда, чтобы никому не было обидно, мы решили, что пороть виновных будут взводные.

Те, конечно, тоже поморщились, но генеральский приказ, всё-таки, выполнили. Правда, пороли они дезертиров вполне по-божески – не до крови, благодаря чему пострадавшие, чьи спины оперативно обработал местный врач, были готовы нести службу уже через несколько часов после экзекуции.

Касаясь медицинской темы, можно отметить ещё такой факт, что в первую же неделю отдыха неожиданно, один за другим, свалились от сыпного тифа полковники Гранитов и Пильберг, в результате чего командование нашим полком принял полковник Иванов.

К счастью, эта болезнь не «зацепила», тогда, наиболее часто общавшихся с ними офицеров среднего звена нашего полка, включая меня; да, и, вообще, если честно, до поры – до времени мне, по этой части, откровенно везло, и даже самые распространённые фронтовые «болячки» обходили меня стороной, но вскоре дали себя почувствовать наступающие осенние холода, и моя раненная ещё во Франции нога стала с каждым следующим днём мучить меня всё больше и больше.

Однако, слишком долго переживать по этому поводу мне не пришлось.

Десятого сентября одна тысяча девятьсот девятнадцатого года наше благостное времяпрепровождение резко закончилось, и, получив из ставки командующего армией небольшое пополнение, мы были вновь брошены в многодневные боевые столкновения с отчаянно рвущимися к Царицыну красными полками, в которых снова понесли тяжёлые потери.

Погиб наш «кормилец» поручик Богач. Пуля попала ему в пах и перебила, там, какую-то жизненно важную артерию. Не прожив, после этого тяжёлого ранения, и пятнадцати минут, он, находясь без сознания, тихо умер на наших руках.

Такие же тяжёлые ранения, только – в живот, получили наш лучший стрелок поручик Силаев и лишь недавно, не без моей «помощи», ставший гренадером бывший легионер Мотков, у которых, судя по прогнозу нашего врача, шансов на выживание, практически, не осталось.

Ещё несколько десятков гренадеров были убиты или получили ранения средней тяжести, и наши роты вновь оказались в крайне малочисленном составе…

Наконец, вечером первого октября нас на передовой сменила конница, и мы на пару дней переместились в Ерзовку, где была произведена небольшая перегруппировка нашего полка, получившего, при этом, своё новое наименование «Сводный полк Кавказской гренадерской дивизии».

В результате данного переформирования остатки формально считавшихся, до этого, самостоятельными «саратовской» учебной команды и двух «астраханских» рот, наконец-то, были распределены по всем гренадерским ротам и, таким образом, получилось два батальона, из которых первым стал командовать штабс-капитан Полов, а вторым – недавно прибывший в расположение полка подполковник бывшего Тифлисского полка по фамилии Гофет.

Я вместе со своей «тифлисской» ротой, соответственно, попал в батальон последнего.

В дополнение к штатно-структурным изменениям, в эти же дни, нам впервые подвезли английское обмундирование и снаряжение, и все наши заново сформированные роты, быстро переодевшись, приобрели вполне себе бравый и, даже можно сказать, шикарный вид.

Но продолжалась вся эта «передышечно-преобразовательная» идиллия всего три дня.

Уже в ночь с третьего на четвёртое октября нашей дивизией, вместе с приданными ей силами, был получен от командования Кавказской армии приказ об уничтожении Дубовской группировки красных, в рамках исполнения которого «новому» сводному полку кавказских гренадеров, то есть – нам, предстояло в кратчайший срок овладеть стратегической высотой №471.

Немедленно выйдя на исходные позиции и заняв овраг, в котором уже находились защищавшие три дня этот участок обороны офицеры и солдаты из резерва армии, мы почти сразу получили указание о начале штурма вышеуказанной высоты и, пытаясь его выполнить, немедленно перешли в наступление.

Однако, не успели, толком, кавказские гренадеры подняться на край нашего оврага, как красные моментально обдали нас шрапнелью. Причём, в этот раз, их артиллерия била по нам