Волшебство для Мэриголд - Люси Мод Монтгомери

Ужасный миг разочарования заставил Мэриголд окаменеть на месте. Это был торт, который мисс Лула испекла на завтра для Женского общества помощи – особенный торт с орехами и изюмом, политый карамелью. Как раз перед уходом она слышала, как мисс Лула рассказывала об этом тёте Энн.

А Пола украла его!

Пола. Горящая Лампа, Пола посвящённая. Пола страстная поклонница поста и самопожертвования, Пола, слышащая потусторонние голоса. Пола украла торт и слопала его.

Мэриголд зашла на почту, разрываемая между тоской разочарования и злостью от разочарования. Ничто больше не было таким, как прежде – не могло быть, мрачно думала она. Солнце не было ярким, небо – голубым, цветы – цветущими. Западный ветер, урчащий в траве и дикий весёлый танец листьев осины терзали её.

Идеал рассыпался. Она так верила Поле. Она верила в её отречение и отрицания. Мэриголд с горечью вспомнила обо всех несъеденных добавках.

На обратном пути она не увидела Мэтс, но, придя домой в Широкую Долину, стала играть в камешки сама с собой. И позволила себе целую оргию выдумок после всех недель, когда, поглощённая страстью пожертвования, не позволяла себе даже думать о своём мире чудес. А также с большим удовлетворением вспомнила, что тётя Энн испекла к ужину яблочный пирог.

Пола пришла и с упреком уставилась на неё глазами с фиолетовыми ободками, которые, как презрительно отметила Мэриголд, определённо появились не от поста. Скорее всего от несварения.

«И вот так ты, обладательница бессмертной души, тратишь своё драгоценное время?» – спросила Пола.

«Не беспокойся о моей душе, – ответила Мэриголд, – лучше подумай о торте бедной мисс Лулы».

Пола подпрыгнула, её бледное лицо порозовело.

«Что ты хочешь сказать?» – воскликнула она.

«Я видела тебя», – сказала Мэриголд.

«Хочешь получить по носу?» – взвизгнула Пола.

«Попробуй», – торжественно произнесла Мэриголд.

Пола опустилась на серый камень и разрыдалась.

«Не нужно устраивать… столько шума из-за такой мелочи», – всхлипывала она.

«Мелочь. Ты украла его».

«Я… я так хотела хотя бы кусочек. Я никогда не пробовала… отец не разрешает тёте Эм печь их. Ничего, кроме каши и орехов на завтрак, обед и ужин, день за днём. А этот торт такой чудесный. Ты бы сама не устояла. У мисс Лулы их полно. Она любит печь торты».

Мэриголд смотрела на Полу, гнев и презрение покинули её. Маленькая, грешная, живая Пола, такая же, как она сама. Мэриголд больше не преклонялась перед нею, но вдруг полюбила её.

«Неважно, – мягко сказала она. – Думаю, я понимаю. Но я не могу быть больше Горящей Лампой, Пола».

Пола смахнула слезу.

«Ты не знаешь. Я ужасно устала быть набожной».

«Я… я думаю, мы выбрали неправильный путь, – тихо сказала Мэриголд. – Тётя Мэриголд говорит, что религия – это просто любить Бога, людей и всё вокруг».

«Может быть, – ответила Пола, опускаясь на колени, но не для того, чтобы молиться. – В любом случае я съела целый торт, какой хотела. Давай поиграем в камешки, пока не пришла Мэтс. Она всегда всё портит своей болтовнёй. Она совсем не Одна из Нас».

Глава 17. Не хлебом единым

1

Саломея уехала на день в Шарлоттаун – по необходимости, потому что ей приснился страшный сон о четырнадцати гостях, приехавших на ужин, когда в доме не было никакой еды, кроме холодного варёного картофеля.

«В этом больше истины, чем поэзии, мэм, – сказала она, – потому что в доме не было ничего печеного, кроме хлеба с изюмом. Уверяю вас, мне не снятся впустую такие сны. А Аэндорская Ведьма намывает свою мордашку в яблочном амбаре».

В Еловом Облаке существовала неизбывная традиция, что в кладовой всегда должен быть пирог, свежий безупречный пирог на случай, если к чаю неожиданно явятся гости. Никто не уезжал из Елового Облака, не отведав пирога. Бабушка и мама, обе умерли бы на месте от ужаса, если бы такое случилось. Королевства Европы могли подниматься и падать, голод опустошать Индию, революции охватывать Китай, либералы и консерваторы, республиканцы и демократы терпеть поражение, но в Галааде21 было всё спокойно, пока коробка для пирога и кувшин для печенья были полны.

Но эта немыслимая вещь произошла на самом деле. Прошлым вечером из Саммерсайда прибыло три машины, полные гостей, нашли пирог в кладовой, но не оставили ни кусочка. Неудивительно, что Саломея была расстроена.

«До сих пор пироги пекла я», – не без сарказма заметила бабушка. Время от времени Саломею приходилось отчитывать.

«И миссис Линдер тоже».

Когда бабушка называла Лорейн миссис Линдер при Саломее, последняя знала, что ее отчитывают.

«Я хорошо знаю, – сказала она с кроткой величественностью, – что я не единственная повариха в Еловом Облаке. Я просто подумала, мэм, что моя обязанность держать кладовую хорошо заполненной. Я не должна пренебрегать этим ради своего спокойствия. Я не такая, как моя золовка Роуз Джон, мэм. У неё совсем нет стыда. Когда на чай являются неожиданные гости, она занимает пирог у соседки. Что Джон нашёл в ней, когда женился, я никак не могу понять».

«Поезжай и порадуйся выходному, Саломея», – тепло сказала Лорейн, подозревая, что, если Саломея приступит к перечислению прегрешений Роуз Джонс, трудно сказать, когда она остановится.

«Ты заслужила это. Мы с бабушкой заполним кладовую».

Увы! Едва мама достала свою миску для замешивания теста, прибыл Джим от дяди Джека … «с кровавой шпорой, красный от спешки» … или что-то в этом роде. Двоюродный прадед Уильям Лесли из Устья Залива собрался умереть или решил, что умирает. Он хотел увидеть бабушку и жену Линдера. Они должны, не теряя времени, ехать, пока он жив.

Это была трагедия.

«Никогда не уезжала, – тоскливо сказала бабушка, завязывая шляпку, – не оставив в доме пирог».

«Думаю, никто сегодня не приедет», – простонала мама, столь же печально.

Действительно, дядя выбрал не слишком удобное время, чтобы умирать.

«Не забудь покормить кошек, – сказала бабушка Мэриголд. – И, надеюсь, ты не пойдешь гулять на пастбище мистера Донкина на холме. Он выпустил туда своего быка».

«Это не его бык, – возразила Мэриголд. – Это его старый рыжий бугай».

Бабушка скорее бы умерла, чем произнесла вслух слово «бугай». Она ехала с Джимом дяди Джека, печально гадая, куда катится молодое поколение. Это беспокоило её больше, чем то, что Мэриголд осталась одна. Девочке было одиннадцать лет, и она была высокой для своего возраста. В один год она была ростом с розовый куст, на следующий – с куст колокольчиков. В