Волшебство для Мэриголд - Люси Мод Монтгомери

когда Мэриголд и Мэтс сели рядом, встала и пересела подальше – не презрительно или гордо, но как сосредоточенная на чём-то душа невольно и неосознанно уходит от помех внешнего мира.

«Ну вот, – сказала Мэтс. – Неужели мы недостаточно хороши, чтобы сидеть рядом с тобой, Пола Пенгелли?»

Пола повернулась и взглянула на них – скорее, на Мэриголд, игнорируя Мэтс. Мэриголд зачарованно смотрела на неё. Она увидела девочку, может, на год старше себя, тонкую, как тростинка, с большими, яркими, светло-карими глазами и смугловатым личиком. С её плеч свисали длинные косы прямых, шелковистых, темных волос. У неё были высокие скулы и яркие тонкие губы. Она была без шляпки и небрежно одета, а Библия, которую она драматично сжимала, прижав к груди красивыми тонкими руками, выглядела довольно потрепанно. Она не отличалась красотой, но Что-то было в её лице. «Заманительное» едва ли было вполне подходящим словом, а Мэриголд пока не перешла на «чарующее». Она не могла оторвать взгляда от Полы. Нечто в её глазах заставляло думать, что она видит невидимое для других – то, что вы страстно желали бы увидеть. Взгляд, который заставил Мэриголд вспомнить картину над столом тёти – восторженного белого святого.

«Нет, – сказала Пола так пылко и драматично, что Мэриголд затрепетала. – Недостаточно. Вы не христиане. Вы дети гнева».

«Это не так!» – возмущенно воскликнула Мэтс.

Но Мэриголд почувствовала, что, возможно, так и есть. Отчего-то она поняла смысл слов Полы. И не хотела быть дитём гнева. Она хотела быть такой как Пола. Она почти ощутила боль от этого желания.

«Мы такие же хорошие, как ты», – продолжила Мэтс.

«Добродетели недостаточно, несчастное дитя, – ответила Пола. – Помолчи».

«О чём это она?» – прошептала Мэтс, когда Пола отвернулась.

Прошептала довольно испуганно. Разве она несчастна? Она никогда так не думала, но Пола Пенгелли заставила подумать.

«Она сказала, чтобы ты заткнулась, – ответила, проходя мимо, другая девочка. – У Полы есть «своя религия», разве ты не знаешь? Как у её отца».

Что бы то ни значило, Мэриголд захотелось того же. Все время занятий она тосковала об этом, глядя на тонкий, святой профиль Полы под аккуратными прямыми волосами. Конечно, бабушка и мама христианки. Но они никогда не вызывали в ней подобного чувства. Когда-то Мэриголд считала, что Гвенни очень праведная. Но предполагаемая добродетель Гвенни лишь ухудшала её в глазах Мэриголд. С Полой было иначе. В этот день Мэриголд осталась в церкви на службу, потому что Мэтс была баптисткой. Пола сидела на скамье перед ними. Всё время до службы она читала Библию. Когда служба началась, она, не мигая, уставилась на верхушку одного из эркерных окон. О, именно так, думала со страстью Мэриголд, быть праведной и удивительной! Она почувствовала себя благоговейной и скорбной. Прекрасное чувство. Такого не бывало с нею, даже когда она слушала доктора Вайолет Мериуитер. Лишь раз Пола оторвала взгляд от окна и посмотрела прямо на неё – неотразимыми волшебными глазами. Они сказали: «Приди», и Мэриголд поняла, что должна идти на край света и дальше.

Когда служба закончилась, Пола подошла к ней.

«Хочешь ли ты пойти со мной по дороге к кресту?» – спросила она, торжественно и театрально.

Пола умела делать театральной каждую сцену, в которой принимала участие, что было, вероятно, значительной частью её привлекательности. У неё имелся способ произносить слова так, словно она могла сказать больше, но не сказала. Все страдали от желания раскрыть тайну, которую она утаила.

«Если да, то жди меня завтра под одинокой сосной в начале озера».

«Можно Мэтс тоже придёт?» – спросила Мэриголд.

Пола бросила на Мэтс снисходительный взгляд.

«Ты хочешь пойти на Небеса?»

«Да-а-а, но пока ненадолго», – пробормотала Мэтс.

«Понятно, – Пола многозначительно взглянула на Мэриголд. – Она не Одна из Нас. А тебя я узнала, как только увидела».

«Я тоже, – воскликнула Мэтс, которая терпеть не могла, когда её выгоняли откуда-либо. – Конечно, я хочу пойти на Небеса».

«Тогда ты должна стать праведной, – Пола была неумолима. – Только праведные попадают на Небеса».

«Но… разве вы не будете играть? – пробормотала Мэтс.

«Играть! Мы будем спасать наши души. А ты бы предпочла веселиться и отправиться туда, о чём страшно говорить?»

«Нет… нет».

Мэтс по натуре была довольно покорной и готовой уступать, на время.

«Тогда завтра в девять, под одинокой сосной», – сказала Пола.

Весь тон её голоса, когда она изрекла «под одинокой сосной» был наполнен будоражащим ощущением тайны и посвящения. Мэриголд и Мэтс шли домой, первая – в предвкушении и волнении, вторая – в сомнениях.

«У Полы вечно пчела в шляпе, – ворчала Мэтс. – Прошлым летом она прочитала книгу под названием Роб Рой и заставила всех девочек называться кланом, выбрать вождя и носить чертополох и тартаны. Конечно же, она стала вождём. Но это было весело! Не думаю, что игра в религию может быть весёлой».

«Но это не игра», – потрясенно сказала Мэриголд.

«Может, и нет. Но ты не знаешь Полу Пенгелли».

Мэриголд чувствовала, что знает её лучше, чем Мэтс – лучше, чем кто-либо другой. Она с нетерпением ждала понедельника и одинокую сосну.

«Её отец, старик Пенгелли, – сказала Мэтс, – когда-то был священником, но сделал что-то ужасное и его изгнали. Думаю, он пил. Он… – Мэтс выразительно хлопнула себя по лбу, словно увидела, что делали её предки, – он все ещё проповедует, хотя только в амбарах и всяких подобных местах. Я до смерти боюсь его, хотя говорят, что он хороший человек и плохо жил. Они живут в доме на той стороне озера. Домом занимается тётя Полы. Её мать давно умерла. Говорят, в ней текла индейская кровь. Ма говорит, она никогда не одевалась прилично – всё на булавках. Ты, правда, пойдешь завтра на край озера?»

«Конечно».

«Ладно, – вздохнула Мэтс. – Думаю, мне тоже придётся пойти. Боюсь, наши с тобой хорошие времена закончились».

3

Понедельник и одинокая сосна наступили, хотя Мэриголд казалось, что они никогда не придут. Она сообщила тёте Энн и дяде Чарли, куда собирается пойти, и дядя вопросительно взглянул на тётю и спросил, когда Мэриголд выходила из комнаты:

«Во что это чертёнок в юбке играет теперь?»

Мэриголд думала, что он имел в виду её саму, и задумалась, что такого она наделала, чтобы её называли чертёнком. Её поведение было вполне безупречным. Но она позабыла обо всех этих мелочах, когда они пришли к одинокой сосне. Пола ждала их там, такая же восторженная, такая же исступлённая. Она сообщила, что не сомкнула глаз в эту ночь.

«Не могла,