Французская тропа - Вальдемар Лысяк

Только рок, висящий над экспедицией, их не оставил. Погруженные в наслаждениях, они совершенно позабыли о страшном уроке, которым была недавняя смерть Кука. В объятиях "вахине" отправились ко сну их первые опасения изменчивостью настроений аборигенов, определяемые любым, самым неожиданным импульсом. Как-то Флерио де Ланжле поплыл на остров на нескольких шлюпках за водой, везя с собой подарки. На всех местных подарков не хватило, и те, которые их не получили, впали в амок. На французов неожиданно обрушился град камней, после чего началась резня, в которой погибли капитан и одиннадцать человек с "Астролябии".

Через Приятельские Острова (Тонга) 26 января 1788 года экспедиция достигла австралийского Ботнического Залива, откуда Лаперуз переслал в Париж (посредством англичанина Филипса) рапорт. Это было последнее известие об исследователях. С тех пор о них никто ничего не слышал. В 1790 году парижское Природоведческое Общество обратилось к Национальному Собранию с просьбой выслать специальную экспедицию на поиски пропавших. Бардак и отсутствие фондов привели к тому, что только 28 сентября 1791 года из Бреста вышли "La Recherche" ("Поиск") и "L'Esperance" ("Надежда") под командованием контр-адмирала д'Энтрекасто. Разыскивая Лаперуза, д'Энтрекасто добрался до берегов Новой Гвинеи, Новой Каледонии, Соломоновых островов и Новых Гебридов. Он оплыл всю Австралию. Был он и в архипелаге Санта Круз и на одном из его островков, Ваникоро, где выпытывал местных жителей, и только 21 января 1793 года, у побережья Тасмании, признал себя побежденным. В тот же самый день в Париже Людовик XVI вступал на эшафот. Исторический факт, что до последнего мгновения он беспокоился судьбой инициированной им самим экспедиции, и за день до смерти спросил у своего тюремного надсмотрщика:

- Есть ли какие-нибудь вести о Лаперузе?

Не было. Какое-то время всех капитанов, отправлявшихся в Тихий океан, слезно просили: "Ради Бога, отыщите Лаперуза!", но годы шли, и постепенно о деле забыли. Никто не знал, то ли суда Лаперуза покоятся на дне океана, то ли кружат по нему, словно призраки, а потом никто уже и не пытался чего-нибудь узнать.

И вот совершенно неожиданно, в 1825 году, французский посол в Вашингтоне доложил, что некий американский капитан во время рейса в Океанию видел у туземцев Крест Святого Людовика и несколько медалей, происходивших, якобы, с корабля, что разбился здесь около двадцати лет назад. Это был первый след, а точнее – тень следа. Тем не менее, дело Лаперуза для Франции было вопросом чести, поэтому Карл Х решил выслать на поиски очередную экспедицию. Ее командиром был назван знаменитый "морской гончий пес", капитан Дюмон Дюрвиль[76], человек, который инициировал для Франции операцию по закупке статуи Венеры Милосской. Трудно было бы сделать лучший выбор.

Дюмон Дюрвиль выплыл из Тулона 24 апреля 1826 года на борту новой "Астролябии". В октябре он уже был у берегов Австралии и начал поиски. Он добрался до пары десятков островов, ничего не обнаружил, и уже казалось, что его экспедицию постигнет фиаско. Только на сей раз в игру вмешался царь-случай. Совершенно неожиданно в руки Дюмон Дюрвиля попал присланный из Европы экземпляр "La Gazette". В нем находился рассказ британского капитана китобойного судна, Питера Диллона, который в 1826 году видел в руках аборигенов рукоять шпаги с инициалами "LP" и несколько других предметов. Видел он их на небольшом атолле Ваникоро в архипелаге Санта Круз (к северу от Новых Гебридов), то есть там, где д'Энтрекасто был и ничего не нашел.

Возбужденный этим известием, Дюмон Дюрвиль 8 января 1828 года отплыл к Ваникоро, где начал расспрашивать местных. Д'Энтрекасто не узнал от них ничего, поскольку тогда дело было еще слишком свежим, так что островитяне опасались пискнуть хотя бы словечко. Теперь же два старика решили заговорить. Они показали Дюмон Дюрвилю место на краю лагуны внутри атолла. Вода играла всеми оттенками чистейшего изумруда, показывая – словно через увеличительное стекло – сказочно цветной подводный мир. Посреди сплетений кораллов плавали рыбы пастельных оттенков, шастали различные содания, крабы, лангусты и омары. А кроме них, на дне, на глубине трех – четырех саженей, хорошо были видны пушки, якоря, ядра и множество других металлических предметов. Следов дерева не сохранилось.

Дюмон Дюрвиль в абсолютном молчании всматривался в подводное кладбище Лаперуза и его перебитых товарищей. На берегу стояло несколько сотен туземцев, всматриваясь во французское судно. Самые старшие из них наверняка наносили удары Лаперузу. И что тут можно было сделать? Мстить? Дюрвиль отогнал эту мысль, а впоследствии цивилизация своими дарами отомстила настолько ужасно, что уже в нашем веке, во вступлении к изданному в Австралии словарю выражений аборигенов было написано: "А когда наступит час суда, души туземцев придут со страшными обвинениями против людей нашей крови, которые отнеслись к ним столь нечеловечески". Дюмон Дюрвиль поставил Лаперузу памятник и уплыл.

Через сто тридцать один год, в 1959 году, вулканолог Гарун Тазиев с помощью команды ныряльщиков достал со дна лагуны Ваникоро останки несчастной экспедиции: монеты, медали, оружие. Самый старший обитатель атолла рассказал Тазиеву, как "дед его деда" полтора века назад, вместе со всем племенем, устроил резню моряков, которые спаслись после катастрофы в лагуне. На Ваникоро до наших дней сохранилась старинная песня о том счастливом дне, когда был устроен пир из множества белых людей.

Из Ла Рошели я уезжал, когда еще толком не рассвело. В ту последнюю ночь я пошел попрощаться с портом и с Того. Там были только мы двое – в свете луны, в тишине спящего города, в шуме моря. Из темноты до нас донесся вопль корабельной сирены, охрипший, ужасно печальный. Того меня не заметил, замкнувшись в соборе ожидания, которого не достойна никакая женщина на земле. Он вглядывался в освещенный звездами плащ ночи, в синие глаза, которые запомнил навеки, становясь их бессильным королем; в Большую Медведицу, висящую над ним, как и столетия назад, когда не было ни его самого, ни вообще человека, и, возможно, наш мир еще даже не кружил вокруг Солнца. Созвездие обещало ему, что когда-нибудь, когда он увидит ту сторону истины, в которой живет печаль не сбывшегося ожидания – одинокая, словно крошка материи, выброшенная в пространство дыханием Творца, в тоске возврата на его лоно – оно поведет его далеко-далеко, в звездную пустоту, а ветру прикажет замести следы, чтобы никто, способный принести ему беду, не мог идти за ним.

Много пройдет дней до того времени, и, может, Того сам сменит место, и, возможно, не один раз. Но всегда это будет порт, где по