Путь инквизитора. Том первый, том второй. - Борис Вячеславович Конофальский

Я не знаток в деле лечения грудной болезни, придется в книгах посмотреть. А пока намешаю вам зелье из настоя боярышника и настоя мелиссы и накапаю туда йода, буду молить Бога, чтобы помогло.

Когда монах вернулся со склянкой, генерал уже прощался со своими офицерами. Курт Фейлинг придерживал ему стремя, он садился на коня.

— Я же просил вас лечь! — воскликнул брат Ипполит с упреком. — Нельзя вам в седло.

— Знаю, монах, знаю, но надо ехать, враги ждать моего выздоровления не будут, — отвечал ему генерал. — А с коня я слезу. Но пока нельзя, чтобы солдаты видели мою хворь. Лягу в телегу, как только отъеду от лагеря.

Монах только руками развел: ну что тут поделать.

— Господин Фейлинг, — позвал генерал, пришпоривая коня, — заберите у лекаря мое лекарство. Обещаю, монах, что буду его пить.

— Три раза в день после еды, по две большие ложки! — закричал ему вслед брат Ипполит.

Волков это слышал и запомнил. А еще, как только отъехал от лагеря, он с радостью слез с коня и лег в телегу. Он действительно чувствовал себя дурно. И выпил две ложки лекарства, после чего в телеге сразу заснул.

⠀⠀

⠀⠀

Глава 29

⠀⠀

В Бад-Тельце его небольшой обоз остановился на ночь. Волков очень надеялся, что маршал фон Бок, который был тут на излечении, уже уехал. Едва проснувшись и быстро поев и выпив пару ложек настойки монаха, снова заснул на всю ночь. Утром уже ему сообщили, что маршал отбыл неделю назад. Кавалер чувствовал себя лучше, но все еще не очень хорошо.

Перед тем как уехать, он решил пройтись по тем домам, где лежали раненые из его полка с того самого дня, как полк его попал в засаду у бродов. Вот уж солдаты удивились и обрадовались, тем более что он еще и выдал каждому из них небольшое содержание на жбан пива и на хорошую свиную рульку с кислой капустой, выдал денег местному лекарю, сиделкам и прачкам, а также дал серебра и хозяевам, у которых были расквартированы раненые. Потратил семнадцать с половиной талеров, еще и время. Жалко было и того и другого, но за ним шло его войско, и оно обязательно встанет в Бад-Тельце на ночь, и тогда раненые, когда товарищи придут их навестить, обязательно расскажут о визите командующего, его щедрости и благодетельстве. Так и пойдут слухи о нем не только как о командире удачливом, но и как о командире добром, что любит своих солдат, как чад своих. А такие слухи очень хорошо сказываются при наборе новых солдат.

В Нойнсбурге он не остановился, хотя спать в телеге Волкову осточертело. И никакие хорошие постоялые дворы его не соблазнили. Нойнсбург — это вотчина фон Беренштайна, он тут жил. И у кавалера были веские причины полагать, что тот при случае сделает ему любую каверзу. Ведь что там ни говори, а любой генерал в своем родном городе — лицо не последнее, лицо как минимум уважаемое. Поэтому тут его обоз не задержался. Он лишь зашел на почту узнать, нет ли для него еще писем. И когда услышал, что нет, так тут же покинул город через южные ворота, повернув к Ланну. А на дороге нашли постоялый двор, где Волков наконец заночевал в кровати. И где спал уже спокойно и почти не просыпался оттого, что неудобно лег на больную левую руку.

Хоть и пил он зелье, что намешал ему брат Ипполит, но к Ланну подъехал разбитый. Самочувствие такое, что хотелось лечь и не вставать. Хорошо, что в город удалось прибыть до ночи, до того, как ворота закрыли. Один из гвардейцев уже в сумерках поднял плеть, чтобы рукоятью постучать в ворота, а они сами распахнулись: въезжайте. И на дворе уже ждала его Агнес. Подошла и своими ручками девичьими помогла ему вылезти из телеги, приговаривая:

— Уж и не чаяла, что доедете. Думала, помрете.

Волков взглянул на нее тяжело, но спрашивать, откуда она про хворь его узнала, не стал.

— Пойдемте, господин, я все уже приготовила. Постель, вода теплая, еда, лекарство — все вас ждет.

— Не держи, — сказал он, отводя от себя ее руки. — Сам еще в силах, дойду, не упаду. Устал просто.

— Конечно, устали, дорога всегда не шутка, я от вас едва живая приехала, — отвечала девица, все равно идя с ним рядом по лестнице.

Гюнтер уже нес за ними наверх мешок с одеждами генерала, но Агнес юношу в покои не пустила.

— Куда? Вниз ступай.

— Я помогу господину…

— Сама управлюсь, — бросила она, отбирая у слуги тяжелый кофр.

Она и правда сама управилась. Усадила кавалера на край кровати, сняла сапоги, колет, чулки, панталоны, и все это кидала в кучу, за этим полетело исподнее. Волков не сопротивлялся и даже ничего не говорил, он знал, что устал. Сильно устал, а еще он знал, что болен. И настойка монаха уже мало ему помогала.

Агнес же, скинув с себя верхнюю одежду, схватила мягкие тряпки, намылила их в теплой воде и стала его обмывать. Тщательно, быстро и на удивление умело, словно много раз так кого-то мыла уже. А потом закричала так, что он поежился:

— Ута! Еще воды!

Служанка принесла чистую, забрала грязную. Агнес омыла господина чистой водой.

— Ложитесь.

— Одеться, — сухо сказал ей кавалер.

— Нет, так ложитесь, лечить вас буду. Рубаха помешает.

— Даже не покормишь сначала? — Он покорно стал укладываться в перины, на подушки.

— Потом, все потом, — говорила она, вставая рядом с ним на колени и кладя руки ему на грудь. — Сначала лечить буду, хворь у вас нешуточная. То, что доехали с ней до меня, — и то чудо.

Он так и не поел в тот вечер, отчего проснулся на следующее утро голодным. Жарко под перинами. Солнце светит в окно. Полдень, что ли, уже? Волков встал, вода уже в тазу не горячая, видно, ее еще утром принесли, но будить его не стали. Он умылся, оделся, а сам чувствовал запахи с кухни, что проникали в спальные покои даже через дверь: что-то жарили на сливочном масле.

Он стал спускаться сверху и удивился увиденной картине: во главе стола сидела Агнес, а за столом — дюжина его гвардейцев с сержантом Вермером, и Фейлинг был с ними. Места для такой оравы оказалось не много, но солдаты весьма бодро орудовали ложками. Без всяких сомнений, еда им нравилась. У плиты суетилась горбунья, как всегда, вся в черном, и