Карты смысла. Архитектура верования - Джордан Питерсон

Безопасность предсказуемого общества дарит противоядие от страха, но слишком жесткие законы сами по себе провоцируют окончательное разрушение. Будущее – это область неизвестного, а негибкость и нежелание меняться приносят лишь уверенность в исчезновении с лица земли. Умение приспособиться к неожиданной ситуации вырабатывается и/или преобразовывается людьми, которые стремятся разрешить неизбежное противоречие между динамичным личным опытом и обществом – между тем, что человек считает истинным, и тем, что утверждает история. Перестройка во время кризиса не обязательно является простым дополнением к историческому знанию, хотя это тоже героическое усилие. Кардинальные изменения могут потребовать революционных мер, частичного или полного перерождения – распада на составные элементы и системной реорганизации. Это меняет смысл опыта, а следовательно, мифологию и историю бытия. Если в критический момент не будет принято важное решение, человеку угрожает психическая болезнь, а обществу – упадок. Такой крах культуры и героизма есть возвращение к господству неизвестного, непроизвольное мифологическое кровосмешение (разрушительный союз) с Ужасной Матерью.

Герой-революционер готов двигаться вперед для дальнейшего развития основных устоев своей культуры, выходя за пределы защитного анклава истории и обнажая уязвимость перед устрашающей реальностью. С точки зрения психологии он обнаруживает ограниченность прошлого опыта; открывает «наготу отца своего» (Бт. 9:22). Поэтому он должен бросить вызов истории и соприкоснуться с тем, от чего она его раньше защищала. Контакт с Ужасной Матерью означает абсолютную смертельную уязвимость – засилье и последствия невежества, безумия, жестокости, болезней и смерти. Герой-революционер не закрывает на это глаза и борется с охватившим его ужасом.

Недосягаемость будущего постоянно разрушает полноценность всех предыдущих исторически обусловленных систем и гарантирует, что дорога, по которой идет отважный исследователь, остается единственным путем к искуплению. Герой-революционер – это воплощение в повествовании работы самого́ сознания. Это мифологическое мужское начало возникает в результате слияния хаоса и культуры и становится независимым божеством. Оно не уступает в мощи разрушительным, созидающим, защитным и тираническим силам, составляющим человеческий опыт. Герой находит третье решение проблем бытия – альтернативу декадентству и авторитаризму. Столкнувшись с парадоксом, справиться с которым невозможно с точки зрения исторического опыта (то есть установленной иерархии ценностей и убеждений, основанных на безусловных утверждениях), он совершает вдохновенный поступок и выходит за пределы культурно обусловленных ограничений. Вместо того чтобы отрицать существование проблемы и, следовательно, мучить тех, кто не может закрыть на нее глаза, герой-революционер берется решить (очевидно) невыполнимую задачу и воссоединить враждующие противоположности. Он стремится расширить человеческие способности и принять вызов судьбы, а не всего лишь свести проблему к минимуму и потому верит в успех. Такая вера является предпосылкой мужества. Добровольный выход за пределы возможного вновь сталкивает его с грубой силой неизвестного (и гневом социальной группы), но позволяет совершить творческое действие. Готовность героя рискнуть и остаться в одиночестве (не отвергая культуру из-за незнания ее ценности и не убегая от нее в паническом страхе) помогает ему достичь истинного духовного роста, хотя это не обязательно связано с признанием или популярностью.

Истинные ценности человека, противопоставляемые всепоглощающему неизвестному, присущи настоящему герою, который никогда окончательно не подчинится тирании или власти прошлого. Дух, создавший цивилизацию, не должен быть связан униженным подчинением тому, что уже было. Человек, стоя́щий вне культуры, неизбежно противопоставляет себя природе и миру. Положение кажется безнадежным. Но мы мало знаем о своем истинном потенциале – и в этом неведении кроется надежда:

Он есть камень, пренебреженный вами зиждущими, но сделавшийся главою угла (Деян. 4:11).

Рост самосознания и неизменное заражение аномалии смертью

Аномалия может вызывать как легкий испуг, так и сильный страх. Мелкие проявления неизвестного вторгаются на относительно небольшие участки исследуемой территории. Более крупные происшествия могут разрушить все, что раньше считалось само собой разумеющимся, – даже то, что невидимо.

Неизвестное выводит нас из душевного равновесия. Иногда это происходит из-за присутствия «внешних сил»: геологических, метеорологических и даже космологических. Точно так же привычную стабильность могут нарушить социальные преобразования. Войны, революции и переселения делают условность всего, что мы принимаем как должное, еще более очевидной.

Внутренние преобразования с такой же вероятностью выбивают у нас почву из-под ног. Процесс взросления сам по себе разрушает ранее устойчивую, хорошо приспособленную личность – и маленький мирок ее семьи. Кризисы» адаптации возникают в раннем детстве, в младшей школе и после первого независимого контакта с окружающими людьми. Гормональные изменения и новые социальные потребности молодежи запросто могут превратить счастливого и разумного ребенка в подавленного и враждебного подростка.

Природные катаклизмы и общественные события также связаны с развитием личности. Например, постоянно растущая способность человека к абстрактному мышлению, по-видимому, является следствием взаимодействия биологических и социальных сил. Наш мозг эволюционировал очень быстро. Языковое общение объединяет все более и более многочисленные группы людей. Физиологические возможности подкрепляются «данными», сложность и объем которых многократно возрастают. Человека все легче выбить из колеи – его разум рождает откровения, которые пробивают огромные дыры в ранее вполне достаточно защитных структурах индивидуальной и общественной адаптации.

Постоянно развивающаяся способность мыслить отвлеченно позволила людям (по отдельности и в рамках общества) создавать модели самих себя, обозначая временны́е границы существования. Мы можем представить собственную смерть и уход любимых, установив связь между уязвимостью плоти и любыми возникающими рисками. Эта способность снова и снова проявляется с созреванием каждого нового человека и вносит в нашу жизнь самую трудноразрешимую аномалию, какую только можно себе представить.

Миф описывает умение наглядно представлять это возникающее самосознание, наследуемый грех Адама как созревание запретного плода, познание добра и зла и последующее изгнание из рая. Это событие «космического масштаба» провоцирует разделение неба и земли, превращает человека в вечно падшее существо, постоянно нуждающееся в искуплении грехов.

Для нас неизвестное навсегда заражено смертью. Это чрезвычайно усилило общую мотивацию людей, то есть страх и любопытство, ведь мы хорошо понимаем, что любое аномальное событие может стать роковым. Творения культуры – великие общества и сопровождающие их верования – стимулируются осознанием смертности и подпитываются энергией, которую производят повышенная бдительность и пытливость сознания.

Однако великая сила познания, присущая человеческому роду, еще не спасла нас из долины смертной тени.

Кто настолько глуп, чтобы подумать, будто Бог по подобию человека-земледельца насадил Рай в Эдеме, на востоке, и посадил там дерево Жизни, воспринимаемое глазами и чувствами, которое давало жизнь тому, кто ел его плоды; и другое дерево, которое давало тому, кто ел его плоды, знание добра и зла? Я думаю, никто не сомневается, что этот рассказ образно указывает на некоторые тайны[433].