Дети разведенных родителей: Между травмой и надеждой - Гельмут Фигдор

и ребенок, таким образом, ждут друг от друга того, чего не могут друг другу дать[51]. Происходит нечто обратное ожиданиям: мать совершенно неспособна проникнуться интересами ребенка. А ребенок требует от нее участия как никогда прежде, за исключением, пожалуй, первых двух лет жизни.

Это противоречие дает начало постразводному кризису, следствие которого – изменение представлений ребенка о матери, изменение так называемой репрезентации материнского объекта. В ходе развода привычная картина уже дала трещину. Больше нет чувства безопасности, которое было у ребенка в течение первых трех лет жизни, чувства, что мать и отец всегда будут поддерживать, не оставят одного, потому что любят, даже если временно отсутствуют («постоянство объекта»). В голове у ребенка просто не укладывается, как «хорошая мама» отнимает у него отца, жестоко наказав за «злые» фантазии. Если в такой ситуации отношения матери и ребенка обостряются, появляется агрессия, то возникает опасность, что мать потеряет в глазах ребенка свои прямые материнские качества: способность его чувствовать и приходить на помощь, когда ему это больше всего нужно. Собственные проблемы матери, из-за которых она не в состоянии справиться с сыном или дочерью, приводят к тому, что ребенок перестает ее узнавать. Так в психологическом смысле подтверждается опасение, которое после развода было скрыто: после отца потерять и мать. Иначе говоря, как у Рихарда (с. 76 и далее), – ребенок чувствует, что утратил ту добрую женщину, которая была его мамой. Вероятность этого зависит как от ожиданий матери и ребенка в отношении друг друга, так и еще от одного важного обстоятельства. В период, когда в отношениях много конфликтов, мать и ребенок лишены возможности разрешать эти конфликты с помощью третьего лица – отца и мужа. Когда Кристиан ссорится с матерью, что случается редко, он злится. В таких ситуациях, как и у всех маленьких детей, у него складывается впечатление, что мать недостаточно сильно его любит. В такие минуты Кристиан не любит мать, и это нормально, ведь любовь и сознательная агрессия – чувства взаимоисключающие. (Взрослые знают, что злость улетучивается и освобождает место нежным чувствам: в один и тот же момент мы можем ощущать любовь или ненависть[52].) Когда Кристиан был зол на мать, он не хотел ничего о ней слышать и шел к отцу, бежал к нему, звонил ему или просто думал о том, что все решит с папой вечером. Такой «коктейль» из любви и объявления независимости от матери помогал мальчику быстро освободиться от гнева и отчаяния. Так же обстояло дело и с матерью – она имела возможность обсудить все с мужем. Через какое-то время все возвращалось на круги своя и было как до ссоры. Обращение к третьему лицу давало возможность восстановить пошатнувшиеся отношения, мальчик не оказывался побежден своей яростью и отчаянием. После развода ситуация изменилась: Кристиан злился на мать все чаще, но ему не удавалось заявить о своей независимости даже на короткое время, ведь отец больше не был доступен в качестве альтернативы и объекта защиты, и мальчик боялся остаться один. Матери тоже не хватало кого-то, кто мог бы помочь в разрешении конфликта, кто давал бы возможность отвлечься от тяжелых мыслей и с кем можно было бы обсудить свои переживания и проблемы.

Мать и сын, оставшиеся вдвоем, в моменты ненависти (при всей обоюдной любви) оказываются предоставлены друг другу. Любой конфликт превращается в реальную угрозу, потому что ребенок больше не может ненавидеть мать и не может позволить ей его ненавидеть. Чем более опасными представляются конфликты ребенку, тем меньше шансов их разрешить, тем больше накапливается разочарования и гнева. Этим объясняются экстремальные колебания – от любви, нежности и ласки, полного понимания и сочувствия до болезненных вспышек злости, откровенно враждебного отношения.

Если подумать об аффективных реакциях детей на новость о том, что родители расходятся или уже разошлись, и о конфликтно-разрешающей функции триангулярных отношений[53], можно заметить, какой глубокий смысл имеет продолжение отношений с отцом, даже если тот больше не живет с ребенком под одной крышей. На практике, однако, это выглядит иначе: порой отец «исчезает»; родители думают, что им нужна дистанция, и на время прекращают общение; иногда мать считает, что для ребенка было бы лучше не видеть отца довольно долгое время; что дети не могут воспринимать (а следовательно, не могут использовать) продолжающиеся отношения, потому, что впечатление потери становится подавляющим, или потому, что дети сосредоточивают свои агрессии и страхи, особенно страх возмездия, на отце и отказываются поддерживать с ним связь. Во всех названных случаях происходит резкий разрыв отношений с отцом, и ребенку остается единственная связь – с матерью. Даже когда встречи с отцом происходят регулярно, бывает, что заданная триада отношений «мать – отец – ребенок» оказывается омрачена новыми нагрузками, о которых пойдет речь далее (главы 9 и 10).

ЭКСКУРС: ОБЪЕКТ. РЕПРЕЗЕНТАЦИЯ ОБЪЕКТА И ОБЪЕКТНЫЕ ОТНОШЕНИЯ

В качестве объекта психоанализ описывает предмет чувственного (либидинального) и агрессивного стремления субъекта. Под объектами подразумеваются личности, с которыми у субъекта есть отношения; частичные аспекты личности, такие как отдельные части тела или свойства характера (частичные объекты); любовь к себе (нарциссизм) – к объекту, который может быть ненавистен (это чаще всего является причиной депрессий); животные, вещи, действия или ситуации. Под репрезентацией объекта, или саморепрезентацией, понимается внутренняя, субъективная картина (имаго), создаваемая субъектом об объекте либо себе. Эти картины, редко одинаковые, охватывают сознательные и бессознательные представления, поэтому чаще говорят о множественности репрезентаций объекта, или саморепрезентаций. Наконец, психоанализ определяет объектные отношения как внутреннюю картину, создаваемую субъектом на основе отношений с объектом; субъективный пример этих отношений, сознательные и бессознательные представления, а также коррелирующие с ними фантазии. Объектные отношения также можно определить как отношения между репрезентациями объекта или саморепрезентациями. Объектные отношения разных людей, конечно, отличаются и меняются по мере психического и психологического развития.

Начало постразводного кризиса – потеря отца. Как я уже показал, это объясняет переживания большинства детей; пространственное отдаление отца, даже если контакт с ним сохраняется, характеризуется как потеря. Психологическая нагрузка после развода приводит, среди прочего, к росту агрессии в отношениях «мать – ребенок». В разгар кризиса образ матери, который есть у ребенка, теряет значительную часть характеристик, составлявших материнские имаго. С этой точки зрения дети действительно становятся сиротами.

Что это значит для дальнейшей жизни и развития ребенка, мы покажем на примере Стефании. Девочке было пять лет, когда родители развелись. На это событие она отреагировала стандартно – страхом за мать и гневом на нее; девочка обвиняла мать в том,