Академия боли - Эдуард Сероусов

С этими словами она отошла, оставив Дэниела с растущим чувством тревоги. "Специальный ужин" – ещё одно мероприятие, на котором его сын будет погружён в атмосферу академии, окружён людьми, укрепляющими его новую идентичность и отдаляющими от прежней.

Дэниел вернулся в свои апартаменты и провёл несколько часов, анализируя увиденное на конкурсе. То, что продемонстрировал Итан, было не просто набором коммуникативных техник – это была систематическая, многоуровневая стратегия психологического воздействия. Способность мгновенно считывать реакции собеседника, адаптироваться к ним, незаметно направлять диалог в нужное русло.

Такие навыки обычно развиваются годами практики, если вообще развиваются. То, что его сын освоил их за столь короткое время, указывало на интенсивность программы, через которую он проходил.

Дэниел вспомнил документы из секретного архива, описывающие "Протокол Лазаря" и его этапы. Судя по всему, Итан уже прошёл значительную часть процесса "трансформации". Его естественная эмпатия и интуитивное понимание людей были усилены и направлены, превращены в инструменты манипуляции. И что ещё хуже – Итан, похоже, находил удовлетворение в этой новой роли, в способности контролировать других, в признании, которое приходило с этим мастерством.

Как психолог, Дэниел понимал силу положительного подкрепления. Каждый успех, каждая победа, каждая похвала от таких фигур, как Монро, укрепляли новые поведенческие паттерны, делая их частью идентичности. А чем глубже эти паттерны интегрировались в личность Итана, тем сложнее было бы вернуть его к прежнему состоянию.

Итан вернулся поздно, как и предсказывала Элеонора, когда Дэниел уже почти заснул. Услышав звук открывающейся двери, он вышел из спальни и увидел сына, снимающего пиджак в прихожей.

– Поздравляю с победой, – сказал Дэниел.

Итан обернулся. Его лицо выглядело необычно оживлённым, глаза блестели, словно он находился под воздействием какого-то стимулятора – или просто исключительного эмоционального подъёма.

– Спасибо, – ответил он. – Было интересно.

– Ты был очень убедителен, – заметил Дэниел, внимательно наблюдая за реакцией сына.

Итан улыбнулся – не той рассчитанной улыбкой, которую он демонстрировал во время "симуляции", а более естественной, почти детской в своей гордости.

– Это была сложная ситуация. Софи – очень сильный оппонент. Она почти не поддаётся стандартным техникам влияния.

– Я заметил, – кивнул Дэниел. – Ты использовал впечатляющий набор… стратегий.

Он сделал паузу, подбирая слова.

– Итан, можно задать вопрос? Когда ты применял эти техники – зеркалирование дыхания, стратегическое использование пауз, контролируемые жесты… Ты делал это сознательно, или это уже стало автоматическим?

Что-то промелькнуло в глазах Итана – осознание того, что отец не просто наблюдал, но и анализировал его выступление на профессиональном уровне.

– И то, и другое, – ответил он после небольшой паузы. – Некоторые элементы я планировал заранее. Другие… просто происходили естественно, в процессе.

– Понимаю, – кивнул Дэниел. – И как ты себя чувствовал, когда видел, что твои техники работают? Когда замечал, как Софи постепенно принимает твою позицию?

Итан задумался, словно анализируя свои эмоции.

– Удовлетворение, – сказал он наконец. – Чувство… контроля. Как будто решаешь сложную головоломку, и все части встают на свои места.

Дэниел почувствовал холодок от этого описания. В нём не было ни слова о содержании диалога, о моральных аспектах обсуждаемого "проекта", о человеке, с которым Итан взаимодействовал. Только процесс и результат. Головоломка и решение.

– А сам "проект", о котором вы говорили – его этические аспекты, которые так беспокоили Софи. Ты задумывался о них? О реальной ситуации, которую вы симулировали?

Итан слегка нахмурился.

– Это была просто симуляция, пап. Сценарий. Я должен был добиться согласия Софи с проектом, она должна была сопротивляться. Реальное содержание не имело значения – это был просто… контекст для демонстрации навыков.

Дэниел кивнул, чувствуя, как растёт его тревога. Для его сына моральные аспекты ситуации были просто фоном, контекстом для применения техник манипуляции. Это был именно тот тип мышления, который культивировала Академия Блэквуд – инструментальный, сфокусированный на эффективности, лишённый моральных ограничений.

– Я понимаю, что это была симуляция, – сказал Дэниел осторожно. – Но техники, которые ты применял… Они реальные. И когда-нибудь ты будешь использовать их в настоящих ситуациях, с настоящими людьми, чьи решения будут иметь реальные последствия.

– В этом и смысл обучения, разве нет? – Итан пожал плечами. – Приобретать навыки, которые можно применять в реальном мире.

– Да, но вопрос в том, для чего применять эти навыки, – Дэниел решил быть прямым. – То, что я видел сегодня, Итан… Это были техники манипуляции высокого уровня. Способы заставить человека принять решение вопреки его первоначальной позиции, вопреки его ценностям. Это… мощный инструмент. И как любой инструмент, он может быть использован по-разному.

Итан смотрел на отца с выражением, которое Дэниел не мог полностью расшифровать – смесь раздражения, защиты и, возможно, крошечной доли сомнения.

– Ты говоришь так, будто я собираюсь использовать эти навыки во зло, – сказал он наконец. – Будто сам факт их освоения делает меня… кем-то плохим.

– Нет, Итан, – Дэниел покачал головой. – Я не считаю тебя плохим. Я просто беспокоюсь о том, в каком контексте ты осваиваешь эти навыки. О философии, которую академия прививает вместе с ними.

– Какой философии? – в голосе Итана прозвучало неприкрытое раздражение. – Той, что эффективная коммуникация – это хорошо? Что понимание психологии людей полезно?

– Той, что люди – это объекты для манипуляции, – ответил Дэниел. – Что эмоции и ценности – просто рычаги, которые можно использовать. Что цель оправдывает средства.

Итан отвёл взгляд, его челюсть напряглась.

– Ты не понимаешь, – сказал он. – Это не о манипуляции. Это о влиянии. О способности направлять людей к лучшим решениям.

– Лучшим по чьим стандартам? – спросил Дэниел. – Кто определяет, какое решение "лучшее"?

– Тот, кто видит полную картину, – ответил Итан, и Дэниел с тревогой узнал в этих словах риторику Александра Монро. – Тот, кто понимает долгосрочные последствия. Иногда люди не могут принять правильное решение самостоятельно из-за ограниченного понимания ситуации или эмоциональных блоков. Иногда им нужно… направление.

– И ты, или люди вроде Монро, считаете себя квалифицированными давать такое направление? – Дэниел старался, чтобы его голос звучал скорее заинтересованно, чем осуждающе.

– Не сейчас, – ответил Итан. – Но в будущем, с правильной подготовкой – да. Это ответственность, а не привилегия, пап. Способность влиять должна быть в руках тех, кто будет использовать её осознанно и ответственно.

– Как определить, кто это? Как удостовериться, что влияние не будет использовано в личных интересах или для продвижения сомнительных целей?

Итан нахмурился, очевидно, не имея готового ответа на этот вопрос. Дэниел увидел в этом маленькую победу – сквозь индоктринацию академии всё ещё прорывалось критическое мышление его сына.

– Это сложный вопрос, – признал Итан наконец. – Но разве отказ от развития этих способностей – лучшее решение? Разве не лучше, чтобы влиянием