Дети разведенных родителей: Между травмой и надеждой - Гельмут Фигдор

на каток или двухдневный туристический поход мать тут же может запретить. В такие моменты мне хочется провалиться сквозь землю!» (Выше мы уже говорили о том, почему матери так реагируют на вмешательства отцов.) Другой отец чувствовал себя несчастным, когда десятилетняя дочь жаловалась ему на мать, которая, по ее мнению, предпочитала ей младшего брата. «Что мне делать? – спрашивал он меня. – Я чувствую себя слабым и беспомощным. Какой я отец? В такие моменты я ненавижу себя и бывшую жену». В ответ на упреки ребенка, что они проводят вместе мало времени и что отец за него не заступается, мужчине не остается ничего, кроме как взять всю «вину» на себя. Если же он защищается и говорит, что не все зависит от него, это равносильно признанию своего бессилия.

Нарциссические нарушения порождают гнев, вызывают сопротивление. Отцы начинают вести себя как подростки в период сепарации от взрослых. Некоторые мужчины разрывают все связи одним махом, будто и не было семьи, которая что-то для них значила. Они вступают в новые отношения, наслаждаются свободой, путешествуют по миру. Такая регрессия иногда занимает месяцы, а то и годы, после чего, как правило, уже поздно снова становиться отцом.

Вторая группа мужчин демонстрирует агрессивную защиту от бывшей жены («сильной матери»)[121]. Стоит таким отцам исчезнуть из поля зрения экс-супруги, как они тут же забывают все требования, среди которых есть и важные для детей. Часто диву даешься, как некоторые взрослые мужчины наслаждаются отсутствием отцовской ответственности: они перестают давать детям лекарства, которые те должны регулярно принимать; ребенок смотрит телевизор, сколько захочет (включая фильмы ужасов); перед важной контрольной работой он остается с отцом в ресторане до десяти вечера и т. п. Очевидно, что такие отцы вживаются в роль старших братьев (см. выше), с той разницей, что превращаются из послушных мальчиков в непослушных. Как вырвавшиеся на свободу подростки, они не могут понять требования и запросы матери, воспринимают их как репрессии, а «законность» собственной точки зрения не подвергают сомнению. Некоторые отцы начинают искать союзников среди родителей, друзей, экспертов и адвокатов, чтобы утвердиться в своих правах. В конце концов, они нередко приходят в суд с требованием отозвать опеку у матери. Официально это называется «благом ребенка». Но с точки зрения психоанализа речь в подобных случаях идет не о детях, а о преодолении последствий символической кастрации.

Третья группа отцов пытается противостоять унизительному лишению родительских прав, пытаясь продолжать играть роль главы семьи и опекуна, несмотря на изменившиеся обстоятельства. Власть матери для них настолько невыносима, что они ее отрицают. Эти отцы любят появляться в детском саду и школе; приводят ребенка на медосмотр у своего врача; дают детям инструкции, как себя вести (в рамках того, что те не могут выполнять без согласия матери); записывают их на курсы и в спортивные клубы и т. д. Разумеется, все это без согласования с матерью, она для них просто не существует. Однако в большинстве случаев такая иллюзия недолговечна. Все возвращается на круги своя после суда, который определяет права отца и позволяет ему восстановить мужскую самооценку.

Последняя, четвертая, группа отцов – это мужчины, которые сильно пострадали из-за развода. Их можно назвать «бедными отцами». Вместо того чтобы убегать, сопротивляться или отрицать, они объявляют себя беспомощными жертвами, и при этом не готовы принять тот факт, что позиция «жертвы» – часть нарциссической болезни. Прежде всего, такой статус открывает заманчивую возможность отомстить матери, не испытывая чувства вины. В этой неправильной агрессивной триангуляции (ср. с разделом 5.4) «бедный отец» делегирует агрессию детям, в результате чего моральное право всегда остается на его стороне. Эти люди не осознают, насколько сильно обременяют детей таким поведением. Например, Ютта, играя, гуляя и приятно проводя время с матерью, все время вздыхала и говорила: «Бедный папа! Он, наверно, сейчас один сидит дома». Девочка волновалась, не болен ли отец, достаточно ли у него еды и т. п. Это не просто злило мать, а повергало ее в растерянность. Ютта мучилась из-за чувства, что она должна заботиться об отце, и постоянного бессилия от того, что она не может реализовать свою ответственность. Ее съедало чувство вины – ведь девочке было хорошо с матерью. Ей хотелось то обвинять себя в том, что отец страдает, то нападать на мать. Агрессивные конфликты с матерью скоро приобрели дополнительную функцию: они освобождали девочку от чувства вины по отношению к матери. Она все чаще идентифицировала себя с отцом, чувствовала себя «жертвой» матери. Через два (!) года после развода девятилетняя девочка начала бороться за то, чтобы жить у отца. Однажды отец не привел Ютту домой и на основании ее свидетельских показаний добился частного определения суда о том, что девочка имеет право оставаться у него, пока не будет получено новое решение суда о праве на опеку. О катастрофе, к которой может привести такое развитие событий, я расскажу ниже (с. 262 и далее).

Четыре группы отцов, описанные выше, представляют крайние формы реакции на нарциссическую травму, связанную с разводом, или потерю опеки.

Во-первых, большая часть так называемых «убегающих» отцов исчезает из жизни детей не полностью. Несоблюдение времени посещения, невыплата алиментов, «забывчивость» в отношении дней рождения детей и т. п. – по сути, мягкая форма регрессивного бегства от ответственности. Даже те, кто активно борется против власти матери, не должны заходить так далеко, пренебрегать здоровьем и успехами детей в школе или забирать их у матери. Оппозиция часто ограничивается действиями, идущими вразрез с желаниями матери и мелкими «уколами», агрессивный характер которых трудно доказуем. Таким образом, «подстрекательство» (раздел 9.3) обычно является не только выражением страха потерять любовь ребенка или агрессивной обиды на бывшую жену, но и средством восстановления нарушенного нарциссического баланса. Большая часть педагогических различий, которые я описал выше (раздел 9.5), объясняется вовсе не тем, что родители не могут общаться. Более вольное обращение отцов с ограничениями – часто результат того, что мужчины отождествляют себя с детьми. В братском союзе с ребенком отец способен какое-то время снова чувствовать себя сильным. «Бедный отец» накладывает на ребенка тяжелое, порой невыносимое бремя – так было в истории Ютты, которая вынуждена была бороться с образом «хорошей матери» в себе. Такие отцы не дают детям начать новую жизнь после развода, ведь для мужчин болезненное событие длится, остается реальностью даже много времени спустя.

Далее, очень немногих отцов можно четко классифицировать, отнести к той или иной категории. Большинство мужчин использует разные методы, чтобы избежать нарциссической обиды. В некоторых случаях бессознательные стратегии защиты используются последовательно. Я знал одного