Карты смысла. Архитектура верования - Джордан Питерсон

Познаваемый мир состоит из знакомых вещей, которые мы классифицировали в соответствии с их уместностью, из незнакомых вещей, которые имеют свою собственную значимость, и из процесса, который делает незнакомое знакомым, а порой превращает предсказуемое в нечто новое. Область неизведанного можно считать первоисточником всего сущего, поскольку мы приобретаем определенное знание, исследуя то, чего не понимаем. В равной степени процесс исследования должен считаться плодотворным, поскольку непредсказуемое не станет привычным в отсутствие исследовательской деятельности и осмысления. Область известного, созданная в процессе исследования, – это знакомый мир, твердая почва под ногами, отделенная от материнского моря хаоса. Эти три области являются краеугольными камнями мифологии. Мы уже вкратце обсудили шумерское предание о сотворении мира, возникшего при разделении космических прародителей – Ан (Неба) и Ки (Земли) – их сыном Энлилем (богом атмосферы). Древние египтяне имели схожие взгляды:

Подобно многим другим традициям, египетская космогония начинается с возникновения холма из первичных вод. Появление этого «Первого Места» над необъятными водными просторами означало возникновение земли, но также и начало света, жизни и сознания. В Гелиополе место, называвшееся «Песчаный Холм» и являвшееся частью храма солнца, считалось первичным холмом. Гермополис был знаменит своим озером, на котором взошел космогонический лотос. Но и другие местности претендовали на те же привилегии. Действительно, каждый город, каждое святилище рассматривались как Центр Мира, место, где началось Творение. Первичный холм становился иногда космической горой, на которую взбирался фараон для встречи с богом солнца.

В других версиях говорится о первичном яйце, в котором находилась «Птица Света» … или о первичном лотосе, породившем Дитя-Солнце, или, наконец, о первобытном змее, первом и последнем образе бога Атума (в главе 175 «Книги мертвых» читаем: когда мир вернется в состояние хаоса, Атум снова станет змеем. В Атуме мы можем признать верховного и скрытого бога, в то время как Ра, Солнце – это прежде всего открытый бог…) Фазы Творения: космогония, теогония, создание живых существ и т. д., – представлены по-разному. В соответствии с солнечной теологией Гелиополя, города, расположенного в верховье дельты, бог Ра-Атум-Хепри [три формы солнца – полдень, закат и восход соответственно] создал первую божественную чету – Шу (Атмосферу) и Тефнут, которые стали родителями бога Геба (Земля) и богини Нут (Небо). Демиург осуществил акт творения, мастурбируя или выплюнув слюну. Эти выражения простодушно грубы, но их значение ясно: божества рождаются из самого вещества верховного бога. Так и в шумерской традиции – Небо и Земля находились в неразрывной иерогамии, пока их не разделил Шу, бог погодных явлений [в других подобных традициях, Птах]. От их союза родились Осирис и Исида, Сет и Нефтида [к которым мы обратимся позже][219].

Первобытные мифы о сотворении мира склонны изображать происхождение вещей как следствие одного (или более) из двух связанных событий. Вселенная символически возникла от деяния первобытного гермафродитического божества. С другой стороны, она появилась в результате взаимодействия несколько более различающихся мужских и женских духов или начал (часто потомков бога-прародителя), например, от союза Неба (отца) и Земли (матери). Эти образы скрыто присутствуют в древнейшем мифе о сотворении мира (Яхвисте) из ветхозаветной Книги Бытия. В 4-й строфе главы 2 есть описание Бога (мужского начала), который вдыхает жизнь в адаму, мать-землю, и тем самым создает первого человека (гермафродита) – Адама[220]. В более драматических повествованиях (таких, как «Энума элиш», вавилонский миф о сотворении мира) творческий демиург убивает дракона или змею и возводит Вселенную из частей ее тела. Эти две очень разные, на первый взгляд, формы повествования имеют общее грамматическое построение; они используют тесно связанные психологические и исторические метафоры, чтобы донести ключевую мысль.

Вавилонский гимн о сотворении мира «Энума элиш» («Когда наверху…»[221]), записанный около 650 года до нашей эры (единственная сохранившаяся форма предания, которому по меньшей мере на две тысячи лет больше), повествует об убийстве бога пресноводного моря Апсу. Его вдова Тиамат, богиня «горьких» или соленых вод, угрожала богам уничтожением. Мардук, защитник богов, убил ее и рассек надвое. Из одной половины он создал небо, из другой – землю. Аналогично в Книге Бытия в начале творения «твердь», отделила воды вверху от вод внизу. До этого мир был безвиден и пуст (tohu), и тьма носилась над бездною (tehom). Говорят, что эти древнееврейские слова этимологически связаны с Тиамат, и в Ветхом Завете есть много других намеков на творение как убийство дракона или чудовища…[222]

Кажется, нетрудно понять, почему донаучное мышление зачастую связывало сотворение с женским началом – источником новой жизни через рождение (наиболее очевидной причиной происхождения всего живого). Роль мужчины, точнее, мужского начала, в первичном творении сравнительно трудно понять (роль мужчины в деторождении также менее очевидна). И все же самые распространенные предания о сотворении мира (и, возможно, оказывающие наиболее мощное влияние), по существу, переворачивают стандартную модель мифического происхождения и уделяют особое внимание мужскому элементу. В иудеохристианской традиции творением управляет Логос – Слово: мифическое, характерно мужское сознание, или исследующий дух, неразрывно связанное с языковой способностью. Вот что написано у Иоанна Богослова (возможно, вступительное слово Нового Завета должно было стать параллельным по структуре началу Книги Бытия)[223]:

В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог.

Оно было в начале у Бога. Все чрез Него начало быть, и без Него ничто не начало быть, что начало быть.

В Нем была жизнь, и жизнь была свет человеков. И свет во тьме светит, и тьма не объяла его (Ин. 1:1–5).

Явное подчеркивание первичности слова и его метафорических эквивалентов выделяет иудеохристианскую традицию из пантеона мифов о сотворении мира. Древние евреи, возможно, самыми первыми выдвинули постулат о том, что деятельность в мифически мужской области духа каким-то образом неразрывно связана с построением и становлением опыта как такового. Невозможно понять, почему иудеохристианская традиция обладала такой огромной силой, – или осмыслить природу отношений между внутренним и внешним миром – без анализа переплетений смысла, из которых складывается учение о Слове.

Месопотамские и египетские размышления о метафизике психологически предвосхищают иудейскую (и более позднюю христианскую) философию. Это подтверждают их обряды, образы и абстрактные словесные представления. Древний месопотамский миф «Энума элиш» изображает изначальное сотворение мира как следствие (сексуального, воспроизводящего, творческого) союза первичных божеств Апсу и Тиамат. Апсу, мужское начало, считался родителем неба и земли еще до того, как они получили названия.