Хватит выгорать. Как миллениалы стали самым уставшим поколением - Энн Хелен Петерсон

и в итоге снова отвлекаюсь и не могу полностью расслабиться», – объясняет она. «Посмотрите, я вам рассказываю, что неправильно отдыхаю! Мне стыдно от того, что я чувствую себя плохо! Но когда у меня появляется свободное время, я просто хочу побыть одна!»

А с появлением детей это напряжение только растет. Клэр 29 лет, она живет с мужем и двумя детьми в восточной Пенсильвании. Ее муж работает на двух работах (в офисе и как внештатный автор), а она работает неполный рабочий день (12–16 часов в неделю) и остается дома, чтобы заботиться о детях. Она также осваивает новую профессию (связанную с компьютерными сетями), поскольку на ее нынешней работе невозможно развиваться. Раз в пару недель она выбирается на встречу с друзьями, но иногда они не видятся по несколько месяцев: просто всех слишком сложно собрать. Раз, может быть, два в месяц они с мужем зовут няню, чтобы сходить на свидание. «Мне приходится буквально заставлять себя и планировать все заранее, если я хочу с кем-то встретиться или куда-то сходить, потому что волну сдвигов в дневном расписании очень трудно пережить», – признается она. «Я очень часто отменяю встречу в последний момент, потому что вымоталась за день».

С таким образом жизни важно делать паузу – я постоянно слышу эти слова, и сама себе их говорю. Встречи с друзьями, людьми, которые нас любят и дорожат нами, конечно, выбивают нас из графика. Но эти графики и есть наша жизнь. А что такое наша жизнь без других?

Мы смотрим телевизор, курим больше травы и пьем, чтобы заставить себя расслабиться, мы возносим и прославляем поведение интровертов футболками с надписями «Извините за опоздание / я НЕ хотел приходить». Мы пытаемся смириться с действительностью. Но мне не дает покоя один факт: скорее всего, вы бы по-другому проводили свободное время, будь его у вас больше, чем сейчас, в эти редкие, многозадачные, пропитанные усталостью дни. До великих устремлений, самых любопытных, творческих и сострадательных граней наших личностей всего лишь рукой подать, они не спрятаны в глубинах нашей жизни. Нам просто нужно пространство, время и отдых, чтобы дать им раскрыться.

* * *

Иногда я специально встаю в самую длинную очередь в продуктовом магазине и наблюдаю, как я реагирую на свою нетерпеливость – неспособность находиться наедине с собственным разумом, хотя бы пару лишних минут. Я зависима от внешних раздражителей. Я разучилась не только ждать, но и отпускать свой разум блуждать и играть. В книге «Как ничего не делать: борьба с экономией внимания» (How to Do Nothing: Resisting the Attention Economy) Дженни Оделл искусно убеждает, что необходимо игнорировать все порывы к продуктивности и совершенству, которыми пропитаны жизнь, досуг и прочее. То есть нужно по сути ничего не делать, по крайней мере, ничего из того, что при капитализме считается созданием ценности.

Оделл с большим удовольствием изучала названия флоры и фауны в ее местном парке. Изучая названия, мы по-настоящему их замечаем: видим их, тратим вро́емя на узнавание просто потому, что они занимают то же пространство, что и мы. Они важны и ценны просто потому, что они существуют, а не потому, что они помогают лучше работать, быть более привлекательным партнером или стабильно зарабатывать.

«Бездельничать» можно множеством способов, и не обязательно изолироваться от интернета или целенаправленно выбирать самую длинную очередь в продуктовом. Заботиться о других, ходить на службы, петь, разговаривать, оставаться наедине с собой – все это поистине радикально непродуктивные занятия. Они подпитывают нас и других, вот в чем их важность. Полная остановка.

Оделл утверждает, что мы дошли до того, что обесцениваем все силы, конкурирующие за наше внимание, говоря, что они «раздражают» или «отвлекают». Таким образом она описывает развившуюся зависимость от социальных сетей, страх пропустить важное письмо, манию как-то монетизировать и приумножить личную «пользу» от досуга. Отвлекающие факторы же, пишет Оделл, «мешают нам заниматься тем, чем мы хотим», а это в свою очередь «накапливается и мешает нам жить той жизнью, которой мы хотим жить». Таким образом, «лучшие, самые живые» наши стороны, подпадающие под определение «раздражающих» и «отвлекающих», «вымещаются безжалостной логикой целесообразности».

Замечать выгорание очень часто значит замечать то, что повседневные занятия – занятия, составляющие бо́льшую часть жизни – на самом деле несопоставимы с той жизнью, которую вы хотите прожить, и с тем смыслом, который вы хотите в ней найти. Вот почему выгорание – это не просто зависимость от работы. Это отчуждение от самого себя и от желаний. Если отнять у вас работоспособность, что от вас останется? Найдется ли там ваша индивидуальность? Поймете ли вы, что вам нравится и что раздражает, оставшись наедине с собой, когда никакая усталость не заставляет вас выбирать путь наименьшего сопротивления? Сможете ли вы двигаться дальше, успокоившись хоть на минуту?

Возвращение к себе и бережное отношение к себе – это не самообслуживание и не эгоцентризм, по крайней мере не в нынешнем значении этих слов. Это провозглашение ценности: не трудовой, не потребительской, не производственной, а ценности вашего существования. Справиться с выгоранием и в конечном итоге не дать ему вернуться – значит помнить об этом.

9

Уставший родитель-миллениал

Довольно очевидно, что рождение ребенка может обострить все те предпосылки, тревоги и истощение, которые характерны для выгорания миллениалов. Но совсем другое дело, особенно если у вас нет детей, попытаться понять, как на самом деле ощущается это обострение.

«Ты думаешь, что все под контролем, пока что-то не выбивает тебя из колеи, и ты срываешься, – рассказала Лиза, мать двоих детей из пригорода Пенсильвании. – Ты внезапно осознаешь, что твоему ребенку обувь мала на два размера, и начинаешь реветь: я ужасная мать, я жестоко обращалась со своим ребенком, потому что утонула в рутине. Малыш ведь не объяснит, что ему жмут ботинки. Ты соглашаешься разделить выходные с супругом, и он уходит играть в гольф на семь часов, и ты так бесишься на него, когда он возвращается, что тебе уже плевать, что завтра «твой день», потому что ты ничего не запланировала и не знаешь, чем себя занять, потому что нет таких женских увлечений, которые длились бы семь часов».

«Это настолько сильное изнеможение, что уже ничего не чувствуешь», – объяснила Лорен, которая недавно переехала из США в Великобританию. «Иногда я просыпалась по утрам и просто смотрела в окно, мне хотелось плакать, но такая роскошь, как эмоции, мне была недоступна. Мне либо говорили: «Вот что значит быть мамой!», либо приходил какой-нибудь специалист