Психология достоинства: Искусство быть человеком - Александр Григорьевич Асмолов

Хотя замечу, что я не упрекаю и социальных конформистов, не упрекаю тех, кто выбрал стратегию социальной адаптации. Это их право на выбор. И это их личный выбор.

Будем помнить: нам не дано объективно делить людей на «героев» и «конформистов». Нельзя приписывать жизни одномерность. Когда мы западаем в черно-белое видение мира (а кризис, в котором мы оказались, к этому подталкивает), трагичная опасность – опрощение реальности. И помочь не «опрощаться» способно именно талантливое образование или же талантливое искусство.

● 

И трусость, и мужество – это культурные изобретения. Петя Ростов перед боем боится, что его охватит страх. Не страх смерти, а страх страха смерти. (Я вспоминаю маленькую статью классика физиологии активности Николая Александровича Бернштейна, опубликованную в 1960-е в журнале «Наука и жизнь»: «Смерть от страха ожидания смерти».)

В психологии нередко различают между собой аффекты, эмоции и чувства. Петя Ростов испытывает именно эмоцию, предвосхищая, что его охватит страх.

Что такое эмоция? Это, по моему определению, – глаза смысла. Услышьте, пожалуйста, это определение. Как говорили мои любимые учителя, эмоция всегда обладает прогнозирующим эффектом, а аффект всегда отсрочен, он сдвинут к самому концу действия. Когда вы во власти аффекта – ваш интеллект идет отдыхать в соседнюю комнату.

Возникает резкий диссонанс между аффектом и интеллектом.

Если мы сейчас станем жертвами аффекта, приговорим себя к опрощению и скажем: «Все равно теперь будет абсолютное зло», – мы потеряем самих себя.

Наше время – время нестабильности.

Посему напомню тезис лауреата Нобелевской премии, создателя философии нестабильности, великого физика Ильи Пригожина: в ситуации неопределенности даже малый сигнал может изменить траекторию движения системы. Поэтому как от ваших, так и от моих действий зависит невероятно много.

Напомню еще одну мысль, от Владимира Ивановича Вернадского: человечество много теряет, когда переходит от категории «человек» к обезличивающей категории «люди». Как только вы говорите «мой народ выбрал» – вы совершаете ошибку, покорно соглашаетесь с выбором, которого не было. Через риск такой подмены проходит человечество в самые разные времена.

Откройте комедию Фридриха Дюрренматта «Ромул Великий». В ней дочь императора Рея в последние дни крушения Рима то и дело взывает к своему отцу, повторяя: «Родина в опасности!» В ответ на это Ромул с грустью смотрит на свою дочь и роняет следующую фразу: доченька, когда государство начинает убивать своих граждан, оно всегда называет себя родиной[54].

Но нет никаких оснований утверждать, что тот или иной выбор является выбором всего народа, а не тем, что ему приписывают.

Пока же мы с вами, как говорил Мераб Мамардашвили, остаемся в пространстве иерархической культуры самоназначенцами, мы способны делать свой экзистенциальный выбор.

В завершение разговора я бы хотел напомнить стихи близкого моему сердцу поэта Наума Коржавина.

Ни к чему,

ни к чему,

ни к чему полуночные бденья

И мечты, что проснешься

в каком-нибудь веке другом.

Время?

Время дано.

Это не подлежит обсужденью.

Подлежишь обсуждению ты,

разместившийся в нем.

Ты не верь,

что грядущее вскрикнет,

всплеснувши руками:

«Вон, какой тогда жил,

да, бедняга, от века зачах».

Нету легких времен.

И в людскую врезается память

Только тот,

кто пронес эту тяжесть

на смертных плечах.

Это его стихотворение из сборника «Годы». И, напоминая его, еще раз хочу повторить: тема сильнее страха.

● 

И вот тема, которой особенно важно быть сильнее страха, – тема главы об учительстве и об учителях: и учителях школьных, и тех учителях по жизни, которые были у каждого из нас. (А еще вспомним, что ведь и большинство родителей – своего рода первопроходцы в образах наставничества и учительства для своих детей.)

Это глава о культуре учительства и ученичества, о свободной походке и свободных словах учителя, которые так связаны со становлением способностей к свободе и самобытности у его учеников.

Попробуем взглянуть на самих себя и как на учителей, и как на учеников, на собственную жизнь (или же и свою работу?) в зеркалах учительства и ученичества.

ГЛАВА 30

Сча стье – это когда страна понимает своих учителей

Опыт надежды

У меня есть такая гипотеза, словесная игра, полушутка– полуправда, что можно выделить два вектора изменения истории. Один можно назвать «бомбизм», а другой – «бардизм». «Бомбизм» – это когда Желябов берет бомбу, думая, что если «весь мир до основанья мы разрушим», то тем самым его спасем. А «бардизм» – уникальное, свободное движение таких людей, как Булат Окуджава, Александр Галич, Владимир Высоцкий, Юрий Визбор. Людей, которые на российских кухнях или у костров создали то, что Юрий Лотман называл «лабораторией жизни»: то есть пространство свободного развития. Речь не только об известных поэтах, но и о широчайшем движении исполнителей авторской песни, о том, как в 1960-е годы прошлого века на поверхность времени, поверх барьеров официальной культуры прорвались удивительные мотивы.

Не было бы никакой перестройки, если бы не они.

Наш мир другой; не авторская песня, а некие иные культурные феномены в современных неочевидных для внешнего наблюдателя пространствах свободного развития закладывают основы надежды на завтрашний день.

Да, ты порой видишь, что на твоих глазах рушится то, что ты делал годы, десятилетия, – но поверьте мне, это сиюминутная внешняя картина. Все равно ценностные установки, ради которых твое дело создавалось, продолжают действовать.

Остаются люди, которые в себе несут и перенимают у других программы жизненных действий. И то, что сегодня и здесь затормозилось, рассеялось, продолжится. Остаются замыслы, наработанный опыт, компетенции.

Многие мои друзья создавали уникальные инновационные программы образования. Сегодня они говорят: «Когда пошел каток всеобщей унификации, неужели все кончилось?»

Нет. Сегодня у нас настолько развилась субъектность, что люди, которые делали дело, продолжат его. Они все равно будут находить ходы для того, чтобы действовать. Более того, сегодня мы живем в «мире сетей», мире многочисленных и многомерных связей. А в мире сетей даже малый сигнал может изменить все движение системы.

Поэтому даже если сейчас закупорка, даже если сегодня тромб, все равно с вашей помощью зарождаются семена будущего.

На новых и старых путях

Начну со слов. Приведу высказывание Льва Семеновича Выготского из публикации 1917 года в журнале с красноречивым названием «Новый путь»:

«Пафос переживаемой исторической минуты есть не только пафос величественной и торжественной радости освобождения от гнетущей власти