Бывший. На выданье - Елена Росси

дверь, я торопливо сбросила пальто и с обидой швырнула его через всю прихожую, словно это оно было виновато в моих бедах. Немую тишину нарушало лишь мое прерывистое дыхание. Может кошку или птичку завести?.. Повертела в руках разбитую фотокамеру, нажимая одеревенелыми пальцами на кнопки. Аппарат не реагировал. Закрыла глаза, прижавшись спиной к двери.

Какова дура, а?! Разбила! Улепетывала от Бурова! Поскользнулась и разбила... Даже “барыги” на рынке, теперь не купят… Смех, абсурд, срамота, самоунижение — эти чувства, переполняли меня всю дорогу домой.

Блин, блин, блин! Надо было раскошелиться на карту памяти. Вот какого беса я повелась на рекламу: “большие встроенные резервы”, “большие встроенные резервы”?..

Какая-то мелкая соседская собачонка заливалась — лаяла где-то на нижнем этаже, соседка бросила в нее туфлей и закричала. Интересно, собака цела? Опять залаяла. Значит — цела. Не было ни радости, ни сочувствия. “Цела” — это только констатация факта. Примерно такая же, как "день", "ветер" и "дерево". В груди залегло какое-то тяжелое, гнетущее чувство.

— За что, Высшие силы? — начала дрожащим голосом, срывающимся на уродливые зародыши смеха. — За что? Почему вы свели нас вновь?

Откуда-то из глубины, медленно подступал истеричный смех, перерастая в хохот. Бросив сумку где-то рядом, сползла по двери, плюхнувшись на коврик. Желания, переживать это все на ногах, совершенно не было. Спрятала лицо в ладони.

— Ах-ха, — всхлипнула, вытирая набежавшие слезы.

Вздрогнула, как будто икнула, а потом глотая горькие слезы, которые сами собой полились из глаз, уткнулась лбом в колени.

— Нет, я, должно быть, сплююю! — взвыла я. — Все совсем не так как должно быыыть! — с каждым новым выкриком, я билась лбом о твердый коленный сустав. — Впрочем, как всегда, сама виновата. Дразнить хворостиной медведя... - шмыгающий нос нашел пушистый шарф.

Юлой крутящееся время как будто замерло. Застопорилось. Как и я, погруженная в свое одиночество. Сидела, совершенно опустошенная, распахнутые глаза невидяще уставились в одну точку. Я не сомневалась, что выгляжу ужасно, щеки и нос покраснели. Сиротливая слеза все еще висела на подбородке, но меня хотя бы не трясло.

— … коврик у двери — это хорошо, попа не замерзнет, но на кровати плакать удобнее, — всегда говорила мама.

Опираясь о пол, титаническими усилиями, поднялась на ноги. Долгий день отзывался во всем теле. Посмотрела на кровать. Рыдать мне уже не хотелось. Благоприятный момент для слез был безвозвратно утрачен… Скинула “убитые сапоги” и направилась в ванную. Включив воду в душе, расстегнула узкое платье, торопясь избавиться от неудобной одежды. Глубокие на вид пятна грязи отчетливо проступали на голубом трикотаже. Оставшись совершенно обнаженной, шагнула в душевую кабину, сразу же оказавшись под струями горячей воды. Провела рукой по волосам, смывая усталость и мрачные думы. Вода обжигала лицо. Мысли вяло вертелись на периферии сознания, пытаясь найти хоть какое-то объяснение происходящему. Я стояла, вытянувшись во весь рост и, не отрываясь, смотрела в белый кафель, которого, казалось, не существовало — только чернота, не имеющая дна. Толк от размышлений был нулевой. Закрыв вентиль, я отжала волосы и встала на коврик.

— Диктофон!.. Диктофон то я не разбила! — жар, хлынувший к голове от всполошившегося сердца, был нестерпим настолько, что предыдущие мысли и печали обратились в прах.

Пулей вылетела из ванной комнаты. На ходу вытиралась, натягивая домашний, изрядно поношенный свитер. Давно следовало его заменить, но он был длинным, теплым, уютным и любимым. А еще раздражал моего бывшего! Нет, вряд ли я когда-нибудь смогу с ним расстаться!

Привычным жестом натянув очки, я схватила со стола блокнот, чтобы найти электронную почту начальника федеральной службы Майоркина, который и натравил меня на Зайцева.

— Ну, Александр Викторович, не серчайте! Зайцева я вам конечно не обещаю, но вот Бурова… — меня конечно передернуло, будто иглой ткнули в нерв. — Тьфу, Щенкова... тьфу, Бурова... дааа, не столь важно, — я выпрямилась, и стала печатать, хотя с тяжелым “мешком” чувств в сердце, делать это было непросто. — majorkin.102@ma…

Щелк… щелк… Никогда в жизни я не вскакивала так шустро.

Нижний замок повернулся, как будто его открывали снаружи ключом.

— О, Боже... - прошептала я, не веря своим глазам.

Входная дверь распахнулась, и в прихожую шагнули рослые широкоплечие фигуры, расплывшись на мгновение в ореоле искусственного света.

— Вы кто такие? — с лихорадочно бьющимся сердцем, я переводила глаза с одного незнакомца в маске на другого...

Глава 11

РУСЛАН

Обшарпанная входная дверь квартиры под номером двенадцать. Ключ дважды со звоном перевернулся в замке. Мое логово с высокими потолками и большими распашными дверями пахло стариной. А антресоли с рухлядью были очень большими, даже по питерским меркам. И только хлипкие шпингалеты, удерживали дверцы в прошлое. Почти в каждой такой квартире ждала своего часа своеобразная капсула времени. Пустые банки, лыжи, елочные игрушки… Я и не помнил, когда они последний раз доставались.

Когда жива была моя бабушка, она полагала, что в ее квартиру вселятся, наконец, взрослый внук с женой, они все это безжалостно выкинут. У хлама всегда ведь одна история… Кто-то его годами собирает, а кто-то выносит потом неделю. Это бабуля могла про каждую вещичку с антресолей рассказать целую историю. В этом пижонском, длинном пальто ее дедушка из роддома забирал… С этим вот чемоданчиком уезжала на целину…

Буровский антиквариат!

Сердце ныло, как будто все изъязвленное, и вся душа была полна глухих, неиссякаемых слез. Слез Богданы…

— Вот, кретин! — уперся правою рукой об стену.

От произошедшего тянуло выпить. И это еще было не принятие, а всего лишь малая часть понимания случившегося.

От души пнул стоящий рядом пуфик ногой.

Сволочь, притаился тут!..

Хм… Смешное слово! Пуфик. Детское, какое-то…

Снял перчатки и растер лицо ладонями. Опять устало усмехнулся…

На фотокамеру Колокольниковой полгода копить, питаясь только хлебом, водой и добрыми мыслями! И все из-за меня!

Ну почему меня это, черт возьми, так напрягает?

Уверенный в себе мужик, превратился в сопящее недоразумение.

А что если бы все сложилось иначе? Не так криво, неровно, бессмысленно..

Если бы я был хорошим и порядочным. Например, музыкантом… Я ведь не плохо играл на электрогитаре… Если бы никогда в жизни не играл в грязные игры. Лукавить с собой ни к чему. Если бы вырос в более образцовой семье. Хотя бы в такой, как у Колокольниковой… Прав был ее отец, когда меня с лестницы однажды спустил… не достоин я такой! Иногда я все же ловил себя на мысли, что если бы не он… признался бы Богдане. Как же тот пятнадцатилетний парняга этого