Поцелуй василиска - Линдси Штрауб

оргазма была гораздо более суровой. По мере того, как оргазм нарастал в ней, он нарастал и в Каспене, и Тэмми могла почувствовать, насколько непреодолимой на самом деле была сила кульминации василиска. Он не изменится; он сохранит ее в безопасности. Но он также не станет сдерживать ни грамма удовольствия, которое угрожало разрушить границы его человеческого облика.

В самый последний момент Каспен выбросил ее из своей головы.

Это было не потому, что он больше не хотел, чтобы она была там. Скорее, это было для того, чтобы она могла испытать оргазм, ради которого он так усердно трудился. Тэмми вернулась в себя как раз в тот момент, когда наступил ее кульминационный момент, и она ахнула, когда первые мгновения наслаждения разнеслись по ее телу. Она посмотрела на Каспена, который смотрел на нее сверху вниз.

Ее глаза захлопнулись, когда она кончила.

Руки Каспена сжали ее бедра, его пальцы глубоко впились в ее кожу. Он прижимал ее к себе, входя в нее снова и снова, так быстро, что она едва могла дышать. Он тоже кончил — так же сильно, так же отчаянно как и она.

Когда они наконец закончили, они лежали вместе, его голова покоилась у нее на груди. Тэмми запустила пальцы в его темные волосы, удивляясь тому, что только что произошло.

В конце концов Каспен спросил:

Почему ты проникла в мой разум?

Ты произнес мое имя во сне.

Она почувствовала его улыбку на своей коже.

Понятно. И?

И что?

Он поднял голову, чтобы посмотреть ей в глаза.

Ты нашла то, что искала?

Тэмми подумала о том, что она почувствовала в его сознании: темное облако страха, которое окружало его мысли о ней. Она хотела спросить об этом. Но она также хотела насладиться этим моментом с ним.

Да.

Хорошо. Рад тебе в любое время.

Они заснули вместе.

Когда Тэмми проснулась, ее первая мысль была о ритуале. Она не могла поверить, что это произойдет уже вечером — что через несколько коротких часов она будет делать немыслимые вещи, чтобы доказать Каспену свою правоту. Она хотела остаться здесь, с Каспеном, пока не придет время. Но ее мать нуждалась в ней в курятнике, и не было никакой возможности задержаться.

Каспен проводил ее до начала тропы. Вместо поцелуя он положил руки ей на плечи.

— Это начнется с наступлением сумерек, — сказал он. — Приходи, когда сможешь.

Тэмми кивнула. Она пыталась сохранять спокойствие, но желудок отказывался слушаться.

— Мне нужно… что-нибудь взять с собой?

Она не знала, что еще спросить.

Каспен покачал головой.

— Нет. Но не напрягайся сегодня. Тебе понадобятся силы.

Тэмми снова кивнула. Прежде чем она успела начать беспокоиться, Каспен поцеловал ее. Они медленно поцеловались, и к тому времени, как отстранились друг от друга, они снова были влажными.

— Я хотела бы остаться с тобой, — прошептала она ему в губы.

— Скоро, — прошептал он в ответ.

Тэмми бездельничала в курятнике, стараясь не думать о сегодняшнем вечере. Ее мать уехала по делам в деревню, так что, по крайней мере, ей не нужно было навещать Веру. Но в такой день, как сегодня, Тэмми была бы рада отвлечься. С домашними делами она покончила рано; делать было нечего, только волноваться. Когда вернулась ее мать, они провели день вместе на кухне, пришивая заплатки к зимней одежде. Часы проходили в тишине, и мысли Тэмми путались.

Мысли вернулись к ее самой первой ночи в пещерах — к тому, как девушка, стоявшая перед ней, с криками убежала обратно по тропинке. Тэмми задавалась вопросом, где сейчас эта девушка и сожалеет ли она о том, что сбежала от своей судьбы. Она вспомнила, что сказала ей мать тем вечером, после того как она намазала бедра маслом: это придаст тебе смелости.

Ей бы сейчас не помешала смелость.

— Мама? — спросила она.

Ее мать подняла глаза от шитья.

— Да, дорогая?

— У тебя все еще есть иланг-иланг и сандаловое дерево?

Ее мать нахмурилась.

— Да. Почему ты спрашиваешь?

Тэмми колебалась. Они были в самом разгаре отбора; не было никаких причин, по которым Тэмми могло понадобиться то же самое, что ей понадобилось в ее первую ночь в пещерах. И все же она чувствовала себя почти так же, как в ту ночь: как будто все, что она когда-либо знала, вот-вот изменится.

— Мне… сегодня вечером понадобится смелость.

Это было все, что она могла сказать, не раскрывая больше, чем нужно. Мать нахмурилась еще сильнее, но больше вопросов задавать не стала. Вместо этого она отложила шитье в сторону и достала янтарные стеклянные флакончики, жестом приказав Тэмми задрать юбку. Она аккуратно нанесла масло на каждое бедро, и от этого прикосновения Тэмми сразу почувствовала успокоение. Это напомнило ей, почему она это делает: ради людей, которых она любит.

— Спасибо тебе, — прошептала она, когда ее мать закончила.

В ответ мать поцеловала ее в щеку.

На прогулке было холодно и ветрено.

Тэмми ссутулила плечи от осеннего холода, торопливо пробираясь к подножию горы. Каспен уже ждал ее в теплой темноте пещеры, и он взял ее за руку в знак приветствия, коснувшись губами запястья. Тэмми последовала за ним в его покои, и они сели на край его кровати. Вместо того, чтобы заняться сексом, как они обычно делали, они уставились друг на друга в предвкушающем молчании. Каспен сжал ее руку в своей.

— Ты не обязана этого делать.

Тэмми закатила глаза.

— Не говори мне этого.

— Тэмми, — Каспен притянул ее ближе, заставляя посмотреть ему в глаза. — Я буду говорить это до самого последнего момента, чтобы ты знала, что у тебя есть выбор.

Но Тэмми только покачала головой. Потому что у нее не было выбора — не совсем. Сейчас у нее была миссия, которую Каспен никак не мог понять. Дело было не только в нем. Или в ней. Или даже в Лео. Речь шла о будущем королевства, и Тэмми не дрогнет.

— Я сделала свой выбор, — сказала она.

Каспен слегка улыбнулся ей.

— Такая упрямая, — прошептал он.

— Тебе уже следовало бы это знать.

Слабая улыбка стала шире.

— Следовало бы.

Они еще немного полежали в постели, глядя на огонь и разговаривая о чем угодно, кроме того, что должно было произойти. Наконец, пришло время уходить. Когда Тэмми начала вставать, Каспен остановил ее. Он потянул за низ ее платья.

— В этом нет необходимости, — сказал он.

Пришло осознание.

— Предполагается, что я пойду… голой?

— Да.

— Но почему?

— У василисков другие правила, чем у людей.

— Я не понимаю.