Хризолит и Бирюза - Мария Озера

внимание народа. Именно тогда, среди натянутых улыбок и шепотов зависти, я поняла, что его судьба лишь одна — стать голосом народа. Но теперь, когда его не стало, весь этот идеал рухнул, оставив лишь сладкую горечь осознания.

— А если бы он был здесь? — спросила я тихо. — Как бы он поступил?

Он закрыл глаза, словно искал ответ внутри себя. После нескольких минут молчания он снова посмотрел на меня. Я встретила его взгляд с каким-то осознанием, что это дурацкая затея. Может Гарольд прятал Агнесс, чтобы уберечь ее от всех дворцовых трудностей? Чтобы она открывала мир для себя?

— Лоренц, — я подалась вперед и уперлась локтями в колени. — А Гарольд не оставлял завещание?

— Я думаю, что отец был бы в курсе, — граф заинтересовано на меня посмотрел, но пожал плечами в незнании.

Я кивнула, осознавая, что в сердце дворца укрыто много тайн, о которых даже не подозревают те, кто наслаждается жизнью в его стенах. В чем-то мне было жаль Агнесс, а в чем-то я завидовала ей — ее свободе, даже если она была искусственно создана.

Лоренц нахмурился, будто пытаясь высчитать что-то на воображаемой таблице. Его пальцы нервно скользнули по креслу, и в этом движении я увидела неуверенность, скрывающуюся за его обычно спокойным лицом.

* * *

Мы еще несколько часов к ряду обсуждали эту тему, прежде чем перешли к вопросам о фаворитах спонсорства. Агнесс рассказала свою часть информации, которую, естественно, не поведал нам директор.

Мое расположение накренилось в сторону Генри Кока. Оказывается, он не только проводит эксперименты на крыше школы, но и живет там. Он круглый сирота, которого с семилетнего возраста воспитывает сам директор. Поэтому, видимо, в его голосе слышались нотки гордости, когда он рассказывал про этого ученика.

— Мне стало интересно, что же такого делает Генри, что вызывает столько восхищения у директора, — оживлённо делилась Агнесс, размахивая руками. — И вот однажды я проследила за ним после уроков. Он поднимался к себе на крышу, а я тихонько пошла следом… и увидела настоящий сад! Там было столько растений — привычных и совсем диковинных, о которых я даже не слышала.

Агнесс на мгновение замолчала, словно вспоминая.

— Когда он заметил меня, то не стал злиться. Скорее… растерялся. Немного замялся, но потом подозвал меня и всё рассказал. Оказалось, он изучает, как разные условия влияют на рост растений. Глаза у него в тот момент светились, но говорил он тихо, осторожно, словно боялся, что его увлечения покажутся смешными. И я поняла: для него это не просто хобби, а жизнь.

Она усмехнулась, отхлебнув чаю из фарфоровой чашки, а потом продолжила:

— Генри даже графики рисует — от руки, аккуратно, с какими-то мелкими пометками сбоку. Я половину терминов не поняла, но видно, что он относится к этому серьёзно. И это, наверное, директора так восхищает.

Агнесс задумчиво потёрла подбородок:

— Он ещё хочет подобрать растения для города. Такие, чтобы не только красиво цвели, но и очищали воздух. Говорит, что Нижний город задыхается, а крыши можно использовать как зелёные островки. В будущем он мечтает работать с ботаниками и экологами, создать целый список растений для этих целей.

Я невольно представила этого тихого мальчишку, который большую часть времени проводит один, наблюдая за ростом своих растений и записывая каждую мелочь в потрёпанный блокнот. Он был замкнут, но в его внимательности чувствовался какой-то иной масштаб восприятия — словно он видел не только листья и цветы, но и дыхание города.

По рассказам девушки, Адриану повезло больше — у него была мать. Женщина упахивающаяся в несколько смен в рыбном магазине возле порта в Нижнем городе. Он для нее как заноза в заднице, доставляет вечные проблемы и вызовы в школу за поведение. Но она души в нем не чает, смотрит на него с восхищением, уж больно он похож на погибшего в море отца лет тринадцать назад.

Что-то кольнуло в груди от этого рассказа и мне снова стало тяжелее выбрать. Откровенно, они оба заслуживали лучшей жизни. Каждый старается как может, пускай и темпераменты у них разные. Итог-то один — оба выдающиеся ученики Нижнего города, создающие невероятные изобретения.

Агнесс также поделилась историей о том, как случайно застала Адриана за работой в подвальной лаборатории школы.

— Он что-то смешивал в пробирках, а потом поджигал получившуюся смесь, снова и снова меняя состав, пока та не начала взрываться! — Агнесс всплеснула руками, словно до сих пор удивлялась той картине. — Я сначала подумала, что он просто дурачится, но оказалось, что Адриан проводит целые серии опытов. Он изучает свойства веществ, чтобы создать новый вид топлива — более эффективный и экологически чистый, чем те, что мы используем сейчас. Представляешь? — она хмыкнула, покачав головой. — Его цель — снизить загрязнение в Нижнем городе.

Я невольно улыбнулась, представляя этого мальчишку с горящими глазами среди стеллажей и химических реактивов. По словам Агнесс, он не ограничивался только взрывоопасными опытами. Адриан тщательно изучал влияние различных факторов на свойства веществ, упорно искал идеальные условия для реакций.

— И это ещё не всё, — продолжила Агнесс, уже с улыбкой. — В свободное время он мастерит какие-то странные штуковины. Например, придумал телескопическую «руку», чтобы поднимать упавшие на пол ручки или карандаши. Выглядит как простая металлическая палочка, но раскладывается и захватывает предмет. Теперь он пользуется ей на каждом уроке. Учителя в восторге, а он доволен, что не приходится лезть под парты.

Адриан был полной противоположностью Генри: шумный, взбалмошный, всегда в движении. Его идеи рождались словно искры от удара металла о камень — неожиданно, ярко, а он тут же спешил воплотить их в жизнь. Казалось, сам воздух вокруг него заряжен энергией.

Моя голова шла кругом от осознания, что такие дети растут совсем рядом — и уже ищут решения проблем, которые взрослые привыкли обходить стороной. Они оба, каждый по-своему, стремились изменить мир: Генри — тихо и вдумчиво, наблюдая и рассчитывая каждую деталь, Адриан — порывисто, с азартом изобретателя и исследователя. Их идеи могли стать фундаментом для настоящей революции — от модернизации заводов Маркса до экологических инициатив для молодежи.

Но откуда у них, таких юных, столько уверенности и мотивации? Ответа не было. Лишь восхищение.

После долгих обсуждений мы с Лоренцом ненадолго отвлеклись на практические вопросы — оформление банковского счёта в Верхнем городе, куда будут поступать деньги. А затем вернулись к спору о цвете зала для предстоящего события.

В конце концов мы остановились на голубом.

Глава XXXVII

День