Хрустальная ложь - М. Эль

— Это… — шепнул он, и голос его звучал так, будто он только что увидел призрака из своего прошлого, но призрака доброго, почти невозможного.

На дне бархатной подложки лежала маленькая, безупречно детализированная, старая, но при этом идеально восстановленная модель грузовика. Точно такая, как та, что была у него в детстве. Тот самый, ярко-синий, с откидывающимся кузовом, который он потерял после смерти матери. Он рассказывал об этом ей однажды — мимоходом, в одной из их бесконечных ночных бесед, когда он был расслаблен, а она просто слушала. Не ожидая, что она вообще запомнит такую мелочь, в водовороте всех его воспоминаний.

А Валерия… просто хранила это в себе. Каждое его слово, каждую мимолетную эмоцию. И вот, использовала.

Он сглотнул. Кадык резко дернулся. Ресницы дрогнули, и Валерия увидела, как в уголках его глаз собираются слезы, которые он отчаянно пытался сдержать. Виктор выглядел так, будто получил что-то невозможное, что-то, что давно считал утраченным навсегда, что-то, что открыло старую, но не зажившую до конца рану, но при этом наполнило ее теплым светом.

— Валерия… — голос его сорвался, превратившись в хриплый шепот. — Ты…

Она почувствовала, как румянец заливает ее лицо. Ей всегда было неловко от таких сильных эмоций, особенно направленных на нее.

— Нашла мастера, который собирает по фотографии, — смущенно пробормотала она, опуская взгляд на свои руки. — У меня была одна старая из ваших семейных архивов… Я подумала… ну… подарок должен быть личным, не так ли? Не просто что-то дорогое…

Он медленно выдохнул. Это был даже не смех, а что-то вроде выдоха облегчения, глубокого, от самого сердца. Звук, который развеял напряжение. Виктор наконец поднял глаза, и в них была такая неподдельная благодарность, такая нежность, что Валерии захотелось спрятаться. Или наоборот — прижаться к нему.

— Это лучший подарок, что мне делали, — его голос стал чуть глубже, бархатнее. — В жизни.

Валерия покраснела так сильно, что могла бы, наверное, растопить снег, что падал за окном. Она чувствовала, как жар поднимается по шее к щекам, и попыталась отвернуться, чтобы скрыть свое смущение, но он не дал ей. Его рука легко легла ей на локоть, останавливая.

Через минуту, когда эмоции чуть улеглись, девушка осторожно, почти кошачье наклонила голову в сторону, ее глаза с хитрым блеском посмотрели на него.

— А где мой подарок? — спросила она, и в ее голосе сквозила наигранная обида.

Виктор отложил грузовик на пол, будто в священное место, и медленно поднялся. Он подошел ближе — шаг за шагом, медленно, с хищной грацией, которая заставила у Валерии мурашки пробежать по спине. Не от страха, а от предвкушения. Его глаза потемнели, взгляд стал тяжелым и притягательным. Он остановился прямо перед ней, настолько близко, что она чувствовала тепло его тела.

Наклонился к ее уху, и его голос стал низким, бархатным шепотом, который почти физически ощущался на ее коже. — Уже в спальне.

Ее глаза мгновенно расширились. Щёки, только что покрасневшие от смущения, теперь буквально заполыхали до ярко-алого оттенка. Она судорожно втянула воздух, и маленький бокал с глинтвейном, который она держала, чуть не выскользнул у нее из пальцев.

— В-в спальне? — прохрипела она, пытаясь понять, смеётся он или нет, пытаясь найти в его лице хоть какой-то намек на шутку. Ее мозг лихорадочно перебирал самые непристойные варианты подарков, которые могли находиться в спальне.

А Виктор уже прикрыл глаза, уголки его губ поползли вверх в нежной, торжествующей усмешке. Он прекрасно видел ее реакцию и наслаждался ею.

— А о чём ты подумала, девочка?

Валерия судорожно выдохнула, ее легкие будто заполнились ватой.

— Н… ни о чём. — Попытка была жалкой, и она сама это понимала.

Он шагнул еще ближе. Настолько близко, что она могла чувствовать его дыхание на своих губах. Скользнул пальцами по ее талии — не касаясь, но настолько близко, что это ощущалось как прикосновение. Дыхание Валерии сбилось.

— Ну же, — прошептал он, его голос был полон игривого вызова. — Рассказывай. Мне интересно.

Она не выдержала. Смущение, тепло и легкое раздражение смешались в ней. Валерия уткнулась носом в его грудь, ощущая тепло его тела и запах его парфюма.

— Виктор…

— Да? — спросил ласково он, обнимая ее одной рукой за талию.

— Замолчи.

Виктор тихо, глубоко рассмеялся, обнимая ее крепче, прижимая к себе так, что она чувствовала каждое биение его сердца.

— Ладно, ладно, — сказал он, наконец отступив на шаг, но не выпуская ее из объятий. — Вообще-то, я просто купил весь твой вишлист.

— ЧТО? — Валерия чуть не вскрикнула, ее голова резко поднялась.

Виктор пожал плечами, абсолютно невинно, словно это было самое обычное дело на свете. — Ну что? Вы же с Селиной обсуждали. А я услышал. Там было всего… двадцать семь пунктов. В общем-то, немного.

Двадцать семь?! Валерия представила себе гору коробок и чуть не упала.

— Ты… ты ненормальный! — она хлопнула его по груди ладонью, но удар был скорее игривым, чем сердитым.

— А ты думала, что получишь только одну вещь? — он наклонился ближе, его взгляд скользнул по ее лицу. — Я мужчина щедрый. Особенно для своей женщины.

Валерия покраснела еще сильнее, отвернулась, снова купаясь в тепле и смущении, которые вызывали в ней странное, приятное покалывание. Слово "своей" отдалось в ее сердце мягким звоном. И впервые не отрицала этот факт. Его.

Но он не остановился — конечно. Виктор был не из тех, кто отступает, когда видит такую реакцию. Он снова наклонился к ее уху и тихо, почти интимно произнёс, заставляя ее вздрогнуть:

— Но если ты подумала, что подарок в спальне — это я привязанный к кровати и оглушённый…

Валерия судорожно вдохнула, ее глаза распахнулись в шоке. — ВИКТОР!

Он хмыкнул, довольный произведенным эффектом. — Меня сложно оглушить, но если ты действительно хочешь попробовать, я весь твой. Как новогодняя игрушка.

Девушка ударила его по плечу еще раз, уже чуть сильнее. — Ты псих!

Виктор улыбнулся, и в его глазах плясали чертенята. — Твой псих.

Валерия замерла. Это было сказано так просто, так уверенно, что она на мгновение потеряла дар речи. Смущение боролось в ней с совершенно новым, непривычным чувством тепла и принадлежности. Она менялась в лице, ее эмоции мелькали на нем, как тени. Наконец, она резко оттолкнула его от себя… и по инерции поцеловала — резко, недовольным «заткнись» поцелуем в губы, который был больше угрозой, чем нежностью, но от которого у нее все равно перехватило дыхание.

Мужчина отстранился, его губы расплылись в