Дуэт с герцогом сирен - Элис Кова

– Согласен. Только никогда не принижай себя, чтобы кому-то досадить. Лучшая месть – это процветание.

Я обхватываю его руками за талию, скольжу ладонями вверх по спине, цепляясь за твердые мускулы плеч. Ильрит настойчиво впивается мне в губы, стирая из тела и мыслей последние воспоминания о Чарльзе, и принимается поглаживать мою спину, разминая пальцами узлы многолетней боли.

Когда он отстраняется, безбрежное море вокруг словно бы становится плотнее, заключая нас в некий кокон, где есть только мы. Растворяясь в этом моменте, мы смотрим друг другу в глаза, изучая мельчайшие детали, будто созвездия, которые укажут нам путь домой.

Даже несмотря на то, что я одета и мы просто стоим рядом, никогда я еще не чувствовала себя настолько обнаженной.

Это новая, незнакомая мне близость, и я хочу полностью отдаться ей, все больше с каждой проходящей секундой. Она похожа на корсет, снятый после долгого рабочего дня; на глоток холодного лимонного чая в жаркий летний день – терпкого на языке, сладкого в горле, освежающего все тело; на первый вдох после того, как в ту ночь, давным-давно, волны вынесли меня на пляж.

– Ильрит, – его имя лаской звучит у меня в голове, – я люблю тебя.

Улыбка на его лице ярче полуденного солнца.

– И я люблю тебя. – Он опускает взгляд на мой рот и облизывает губы. Я крепче сжимаю его в объятиях. – Виктория, я…

Внезапно вокруг воцаряется зловещая тишина. Пение Хора на заднем плане смолкает. Я привыкла к шуму и не обращала на него внимания, однако его отсутствие сразу настораживает.

– Что…

В ответ на мой незаданный вопрос над Вечноморем разносится одна-единственная нота, в которой пять голосов сливаются в идеальной гармонии.

– Они приняли решение, – мрачно сообщает Ильрит и размыкает объятия.

Едва сдерживаюсь, чтобы не притянуть его обратно. Так хочется выкрасть для себя еще немного времени, где мы с ним будем просто существовать.

Но течения судьбы с самого начала увлекали нас за собой, и мы не в силах каким-то образом с ними бороться.

Как только мы отстраняемся и немного отплываем друг от друга, на балконе появляются члены Хора с хмурыми, серьезными лицами, по-прежнему вооруженные копьями. Впрочем, Вентрис выглядит почти довольным, и у меня вновь мелькают подозрения, что Фенни затеяла какую-то свою игру. Судя по всему, она рассчитывала на другой исход, но в конечном итоге проиграла.

– Мы приняли решение, – объявляет Рэмни. – Вас помажут еще раз, а после, на рассвете, принесут в жертву на берегу леди Леллии, чтобы ваши тела в качестве извинения за нанесенные оскорбления напитали Древо жизни, а ваши души смогут вернуться к лорду Крокану. Надеюсь, в совокупности этого хватит, чтобы умилостивить древних богов и раз и навсегда покончить с этой историей.

Пятьдесят

Спорить не имеет смысла, и, хотя в голове мелькают возражения, я держу их при себе, натянув на лицо бесстрастную маску. Ильрит, похоже, решает так же, поскольку неподвижно застывает, и лишь стиснутые челюсти выдают его волнение.

В стремлении спасти свои моря Хор всех нас проклял. Но теперь, зная их позицию, мы в каком-то смысле продвинулись вперед. Бесполезно снова обращаться к ним за помощью, они будут только мешать. Мы с Ильритом сами по себе.

Мысли кружат, будто подхваченные штормом. Напряжение побуждает к действию. Оно – как ветер в моих парусах, ориентир, по которому я прокладываю курс.

– Если таково решение Хора, мы подчинимся, – произношу я, слегка склонив голову.

Вентрис бросает на меня недоверчивый взгляд, однако молчит.

– Хорошо, – кивает Рэмни, от которой исходит такая аура властности, что лучше не испытывать ее терпения. – Сейчас мы отведем вас к ее пескам, чтобы вы могли принять надлежащее помазание перед Древом жизни, прежде чем стать подношением для нашей госпожи. – Рэмни перекладывает копье из одной руки в другую, явно испытывая неловкость от дальнейших слов. – Но, учитывая ваши разговоры о рубке Древа жизни, нам придется связать вас и ограничить передвижение.

Окружившие балкон воины стягивают нам запястья толстыми веревками из водорослей, похожими на те, которыми Ильрит запечатывал дверь собственной оружейной, а потом в полной тишине ведут нас к Древу жизни. Хор остается в замке, однако Фенни бросает вслед нам прощальный взгляд. Сперва сосредотачивается на брате, потом переключается на меня. Между нами осталось еще много недосказанного. Фенни слишком сложная женщина, и мне трудно понять ее истинные намерения. Прежде чем я успеваю попытаться, она, как исчезающая тень, скрывается из виду.

С Древа жизни опадает все больше листьев, и некогда белые пляжи уже становятся серебристыми. Листья качаются и на волнах прибоя, плещущихся у наших щиколоток. Такое ощущение, будто ветви над нами заметно оголились всего за несколько часов.

– Она умирает, – звучат в голове слова Ильрита, когда мы входим в туннель, ведущий к главному пляжу возле Древа жизни.

– Мы спасем ее, – решительно заявляю я, стремясь к дневному свету, ждущему нас на противоположном конце.

Пляж сейчас пуст. Должно быть, прихожане, которые пели здесь молитвы, когда мы только поднялись из Бездны, разошлись – или же их разогнал Хор, – и теперь компанию нам составляют горстка воинов, копья, воткнутые в первозданный песок, и сверкающие топоры, аккуратно расставленные вдоль больших корней, оплетающих этот уголок пляжа. Пока мы проходим мимо, стараюсь не пялиться на них слишком уж откровенно, однако это дается с трудом. Меня так и подмывает схватить один из них и ринуться к двери.

– Сюда, – велит один из воинов и жестом указывает на просвет между двумя массивными корнями. Остальные стражники обступают нас полукругом, и их предводитель развязывает нам запястья. – Если мы услышим хотя бы ноту, Хор приказал прикончить вас прямо на месте, и неважно, помазаны вы или нет. – Он смотрит на меня с таким видом, будто едва сдерживает желание прямо сейчас привести угрозу в исполнение. – Хор пришлет кого-нибудь, чтобы вас помазать.

С этими словами он занимает место возле самого проема, и нам с Ильритом не остается ничего другого, кроме как войти внутрь.

Мы протискиваемся сквозь узкий проход между корнями. Когда глаза привыкают к освещению, становится ясно, что мы находимся в некоем подобии перевернутого птичьего гнезда – как будто нас посадили под корзину. Сквозь переплетение корней пробиваются солнечные лучи, отбрасывая на песок пятна света.

– Я думала, у сирен нет тюрем, – бормочу я, потирая запястья. Неудивительно, что Рэмни выглядела такой смущенной, объявляя о принятом решении.

– У нас и нет, особенно на острове Древа жизни. Это место обычно предназначено для священных молитв и молчаливой медитации, поскольку