Дуэт с герцогом сирен - Элис Кова

– Отвращение сирен к тюрьмам сыграет нам на руку. Они могли бы так и оставить нас связанными. Но теперь вопрос с веревками отпал, так что сбежать будет легче.

Я принимаюсь прохаживаться вдоль стен, напоминающих живой гобелен, и заглядывать в щели, выискивая какие-нибудь скрытые проходы. Некоторые корни толще, чем три вместе взятые корабельные мачты, другие настолько тонкие, что их легко переломить руками.

– Другого выхода нет. Я уже бывал здесь раньше.

– И что, ты искал его во время прошлого визита? – Я пытаюсь протиснуться в промежуток между корнями, хотя уже понимаю, что он слишком узкий.

– Достаточно просто окинуть взглядом стены. – Для пущей убедительности Ильрит поворачивается на месте. – Выхода нет.

Нахмурившись, упираю руки в бока.

– И что дальше? Предлагаешь сдаться и просто позволить им нас убить? И пусть леди Леллия умрет, а с ней и весь мир?

– Конечно, нет. – Ильрит плетется в дальний угол и садится на один из широких корней, который плавно изгибается дугой и исчезает в песке. – Но не знаю, что еще мы можем сделать.

Я преодолеваю разделяющие нас несколько шагов, по-прежнему осматривая стены в поисках возможного выхода, но ничего не нахожу.

– А если попытаться одолеть воинов? Раз они нас развязали, то явно не ждут, что мы попытаемся сбежать. На нашей стороне будет элемент неожиданности.

– Сомневаюсь, – вздохнув, качает головой Ильрит. – Их слишком много.

Я отхожу от него, потом возвращаюсь, снова отхожу и в конце концов принимаюсь расхаживать взад-вперед по комнате, от постоянного движения по одному месту протаптывая канавку в песке. На одном из поворотов чуть не врезаюсь в Ильрита, но он удерживает меня за плечи. Прижавшись к его груди, сознаю вдруг, что его сердце бьется в том же ритме, что и мое, звуча фоном к нашей общей песне.

– Расслабься, Виктория, – призывает он.

– Но…

– От паники толку не будет. Если нам суждено отсюда выбраться, выход сам появится в нужный момент. А пока постарайся прогнать тревожные мысли. – Закрыв глаза, Ильрит накрывает ладонями мои руки, лежащие у него на груди, и мягко прижимается лбом к моему лбу. Я мгновенно расслабляюсь в его объятиях. – Жаль, что у нас так мало времени.

– Нет. – Покачав головой, я отстраняюсь. Понятно, что у него на уме. Смирение, побуждение отпустить. – Только не начинай прощаться.

Усмехнувшись, Ильрит отводит прядь волос с моего лица.

– Прощаться нам не имеет смысла. Однажды я уже похитил тебя из Бездны смерти.

И все же когда он наклоняется к моим губам, в его движениях сквозит некая обреченность, а поцелуй наполнен мириадами невысказанных слов – всем тем, чем мы хотели бы постепенно делиться друг с другом по мере неспешного развития наших отношений. Но эту привилегию у нас украли.

Ильрит отстраняется; наше дыхание мешается во влажной дымке комнатки, теперь всецело принадлежащей нам двоим. Подавляя дрожь в руках, открываю глаза. Кажется, теперь стены обступают нас немного теснее, а свет начинает тускнеть. Солнце садится, уступая дорогу ночи, которой, возможно, суждено стать для нас последней в мире живых.

– Не надо, – вновь шепчу я дрожащими губами.

Вместо ответа Ильрит снова с улыбкой приникает к моим устам. На этот раз у поцелуя вкус надежды, но в его движениях ощущается порожденный отчаянием чувственный голод. Что-то внутри ломается, и я полностью растворяюсь в моменте. Если это наши последние мгновения, я не стану сопротивляться все возрастающей потребности стать с ним единым целым. Ильрит прижимает меня к задней стене и скользит вниз по моему телу, добираясь до груди.

Я опускаю ладони ему на бедра.

Усадив меня на корень, где прежде сидел сам, Ильрит нависает надо мной и закрывает глаза, к которым уже подступают слезы, хотя мы оба еще стараемся их сдерживать.

– Если это последние для нас мгновения, давай споем так, чтобы наша песня звучала вечно, – шепчет он возле моих губ.

– Нет.

– Нет? – хмурится Ильрит.

– Нет, – уже увереннее повторяю я. – Это не последние для нас мгновения. Но я все равно стану твоей.

Я желаю Ильрита с такой силой, что это возбуждает и пугает одновременно. Во мне нарастают страсть и отчаяние, прогоняя все колебания и сожаления; по венам струится пламя, угрожающее поглотить меня целиком. И как бы близко я к нему ни находилась, как бы ни сжимала в объятиях, этого все равно недостаточно.

Ильрит стискивает мою талию, посылая по телу волны возбуждения. У меня перехватывает дыхание. Кажется, его слишком много и чересчур много меня, и все же крайне недостаточно нас. Все, чего мне хочется, – стереть любое расстояние между нами и раствориться в обжигающем кожу пламени и сладостных вздохах.

Ильрит подтягивает меня вперед, к краю корня. Инстинктивно обвиваю ногами его бедра и выгибаюсь назад, скользя ладонями по его плечам.

И тут он начинает двигаться, воспламеняя меня еще сильнее.

Прижимаюсь лбом к его лбу, и весь мир сужается единственно до него. Я вижу лишь Ильрита; ощущаю только его тело. Не существует ничего, кроме глубоких, рокочущих стонов, рвущихся из его груди и находящих отклик в моей. Мы становимся единым целым, сливаемся в невообразимо сложной гармонии, где нет места никому, кроме нас двоих.

Не отрывая от меня взгляда, Ильрит немного сдвигается и, сжав обе мои руки, заводит мне за голову. Я обхватываю пальцами нависающий надо мной корень.

– Готовься, – рычит он мне на ухо, фиксируя ладонями мои бедра.

Хрипло дыша, Ильрит слегка прикусывает мне кожу на шее, потом проводит по ней языком, будто пытаясь слизать нарисованные на мне узоры. Он ведет себя как дикий зверь, и я полностью отдаюсь этому безумию. Плевать на все синяки и животные звуки. Сейчас меня волнует только сирен, который дарит мне истинное наслаждение.

«Сломай меня», – хочется попросить, но с губ слетает лишь стон. Хотя, наверное, он слышит.

Быстрая, внезапная кульминация лишает нас остатков дыхания. Ильрит падает на меня, снова прижимаясь лбом к моему лбу, и мы судорожно ловим губами воздух. Наконец, разжав пальцы, я скольжу по его разрисованной груди. Обхватив мое лицо ладонями, Ильрит вновь и вновь целует меня, нежно, но в то же время страстно; удовлетворенный, но еще не полностью утоливший голод.

– Я мог бы обладать тобой тысячу раз, и этого все равно будет мало, – тихо выдыхает он.

– Ночь только начинается, – напоминаю я, растягивая губы в шаловливой улыбке.

Пятьдесят один

Еще совсем рано, солнце даже не поднялось над горизонтом. Впрочем, из нашего гнездышка в корнях вряд ли можно увидеть восход. Мы сидим рядом, лениво привалившись к корням, которые