Хрустальная ложь - М. Эль

Проходя мимо кабинета Виктора, она почти машинально потянулась к ручке, чтобы отчитаться о прошедшем дне, а затем уже уйти к себе. Двери его кабинета поддались легко.

Она открыла их… и замерла на пороге.

Кабинет, обычно строгий и деловой, сегодня был преображен. На столе, где еще утром лежали чертежи, красовался ее любимый торт — шоколадный с вишней, тот самый, который она позволяла себе лишь по очень большим праздникам. Рядом с ним, на стуле, лежал мягкий плед, такой уютный и пушистый, цвета ночного неба. И на самом видном месте, на гладкой поверхности стола, поблескивал новый браслет — тонкий, серебряный, изящного плетения, с крошечным, но ярко горящим рубином, словно капелька крови или застывший огонек.

Рядом лежала записка. Написанная его четким, но с легким наклоном почерком.

«Для самой яростной женщины, которую я знаю.

За то, что ты каждый день воюешь за других.

— Виктор»

Девушка взяла браслет, холодный металл приятно лег на пальцы. Рубин мягко вспыхнул в свете лампы. И в этот момент, словно по волшебству, Виктор появился в дверях. Он стоял тихо, почти неслышно, его глаза внимательно следили за ее реакцией.

— Нравится? — тихо спросил он, его голос был непривычно мягким, лишенным обычной иронии.

Валерия подняла глаза. Взгляд был туманным от накативших эмоций. Усталость, которая еще минуту назад давила всей своей тяжестью, вдруг отступила, оставив место чему-то теплому, щемящему. Она ничего не сказала. Просто подошла и, не думая, без всякой своей обычной скованности, обняла его.

Это было не страстно. Не театрально, не показное. Просто… тепло. Объятие, в котором смешались благодарность, облегчение и глубокое, тихое понимание. Как будто она наконец позволила себе маленькое, с трудом выдавленное, искреннее "спасибо".

Виктор обнял ее в ответ, крепко, но осторожно, словно боясь спугнуть этот хрупкий момент. Его руки скользнули по ее спине, прижимая ее ближе.

— Девочка… ты даже не понимаешь, как я живу этими моментами, — прошептал он в ее волосы, его голос слегка дрогнул. — Как я их жду.

Она улыбнулась. Маленькая, усталая, но абсолютно настоящая улыбка. В ней не было привычной холодности или вызова. Просто женщина, нашедшая утешение в объятиях мужчины, который, кажется, понимал ее без слов.

Глава 38

Грозы в Нью-Йорке были редкими — тяжёлыми, рвущими небо на части, обрушивающимися на город с неукротимой силой. Та ночь была именно такая: ветер ломал ветви деревьев в Центральном парке, рвал рекламные баннеры, гром гремел так, будто богам надоело молчать и они решили высказать все свои претензии миру. И в этом хаосе, на перилах балкона Виктора, под ударами ветра и дождя, сидела Валерия. Курила сигарету, её силуэт, окутанный дымом и дождем, казался нереальным. Она делала вид, что всё в порядке, что мир не рушится вокруг них.

Но внутри — всё горело. И в один момент она сорвалась, ее терпение иссякло, как тонкая нить.

— Ты ненормальный?! — ее голос, обычно стальной, сейчас был на грани истерики. Она бросила сигарету в дождь, она зашипела, утонув в струях воды. — Ты что устроил на встрече?! Это дипломатия, а не твоё грёбаное поле боя, Виктор! Ты не можешь вот так взять и развязать войну! Даже моя вспыльчивая мать такого не творила!

— Он назвал тебя слабостью.

— И ты почти убил его.

— Я защищал тебя!

— Мне не нужна такая защита! Ты в курсе, что тебя сегодня могли пристрелить? Это не просто сходка. Это блядское собрание! И с другими главами нужно жить в мире, чтобы не терять власть! — она шагнула ближе, её глаза сверкали в темноте. — Или тебе нравится играть на грани?! Тебе мало было того, что произошло?!

— Валерия… — начал он, пытаясь её остановить, но она не дала ему и шанса.

— НЕ НАЧИНАЙ! — её голос сорвался, превратившись в крик, который утонул в громе. — Ты не думаешь о безопасности. Никогда! Ты просто несёшься вперёд, как будто бессмертный, как будто тебя нельзя… — она зажмурилась, ее слова были полны боли, — потерять.

Виктор устало провёл рукой по лицу. День был тяжёлый, неделя — ещё хуже. Каждое слово Валерии било точно в цель, обнажая его раны.

— Мне не нужно, чтобы ты…

— Чтобы я что?! — прервала она, ее голос дрожал. — Заботилась? Волновалась? Кричала, когда ты съезжаешь с катушек?! Чтобы я боялась за твою жизнь каждый чёртов день?!

— Я слишком устал, чтобы объясняться, — он отвернулся, пытаясь избежать её взгляда. — Завтра.

— ЗАВТРА МОЖЕТ НЕ БЫТЬ, ВИКТОР! — Её голос взорвался в комнате, как очередной удар грома, заглушив грохот стихии.

Он остановился. Замер. Почувствовал, как ее слова пронзают его, словно ледяные осколки.

Валерия стояла, блестящие от слёз и злости глаза смотрели на него. Кулаки сжаты так, что побелели костяшки.

— Я не хочу терять тебя, идиот, — выдохнула она, ее голос был полон отчаяния. — Понял?!

Это было уже не обвинение. Это была рана, открытая, кровоточащая, полная боли.

Он развернулся и ушёл — не в раздражении, нет. В абсолютной усталости, которая навалилась на него всей своей тяжестью. Вышел на террасу, под удар дождя, будто хотел остыть, смыть с себя этот гнев, эту боль.

Валерия постояла секунду — растерянная, ее гнев вдруг сменился тревогой. Потом догнала его, выбежав следом, не обращая внимания на хлещущий дождь.

Он стоял, опершившись о перила, мокрый до нитки, напряжённый, будто дождь врезался прямо в его сердце, пытаясь его расколоть.

— Виктор… — прошептала она, подходя ближе.

— Скажи. — его голос был глухим, усталым.

Она замолчала, пытаясь собрать мысли. Он поднял на неё ледяные глаза, в которых отражалась боль.

— Его слова слышала? — тихо, мрачно произнес он. — «Слабая женщина».

Валерия сжала зубы, вспомнив тот мерзкий шепот.

— Я думал только о том, как бы не свернуть ему шею прямо там.

— Из-за меня? — ее голос был едва слышен.

— Да. — Он сказал это без пафоса, просто факт, неоспоримая истина.

Она фыркнула сквозь тяжелое дыхание, смешивая гнев и горечь.

— Тогда зачем ты вообще меня втянул? Зачем сделал частью этого, если тебе так тяжело?! Если я только мешаю?!

Виктор ударил ладонью по перилам — не на неё, а от бессилия, от отчаяния, которое сжигало его изнутри.

— Потому что ты бы всё равно влезла! — Его голос сорвался на крик, который утонул в громе.

Валерия моргнула, ошарашенная.

— Да, Валерия. Ты. Всё равно. Влезла бы. В мои дела, в мои войны, в мою жизнь. Потому что ты такая. Потому что ты не можешь